Нервная реакция большинства мировых элит и общественного мнения на победу Дональда Трампа на президентских выборах в США объясняется не только инерцией ожиданий, когда «невозможным» считается всего лишь «непривычное», но и осознанием неизбежности последствий новой политической ситуации в «единственной сверхдержаве» для всего мира.

Было бы крайне наивно ожидать от Дональда Трампа какого-то изоляционизма или антиглобализма. Но особенности личности и того «общественного мандата», который Трамп получил и которому он будет вынужден в той или иной степени следовать, окажут существенное воздействие на американскую внешнюю политику.

Конечно, первое время американский президент будет пытаться стабилизировать отношения в элите после чудовищной по своей деструктивности предвыборной кампании.

Поэтому возможные изменения во внешнеполитической стратегии Вашингтона будут происходить с задержкой. Но они неизбежны, особенно, если Трампу удастся провести на пост государственного секретаря США Ньюта Гингрича, - икону американского «сверхконсерватизма», который имеет в своем «активе» целый ряд знаковых концептуальных наработок.

Он, например, был одним из ключевых авторов знаменитого «Контракта с Америкой», в котором была обозначена необходимость перестройки системы союзнических обязательств США.

Конечно, ситуация на постсоветском пространстве не будет находиться в числе безусловных приоритетов новой администрации. «Зацикленности» на противодействии России, присущей администрации Обамы, уже не будет.

Конечно, Евразия столкнется с американской администрацией, чья «экспертиза» по ключевым вопросам развития региона будет, мягко говоря, скромной. Но, вероятно, это несколько лучше, чем, если бы мы имели дело с администрацией, идеологической основой которой было «геополитическое всезнайство», уверенность в обладании исчерпывающим пониманием процессов для принятия кардинальных политических решений. Так что Новая Евразия вряд ли что-то серьезно потеряла от поражения Хиллари Клинтон.

Значение постсоветского пространства для американской внешней политики падало все последние годы и только необходимость поиска возможностей для противостояния России и Китаю, а также сдерживания радикального исламизма в Афганистане, заставляло Вашингтон объявлять этот регион «приоритетным».

Но Евразия и при Обаме превращалась из «пространства обязательств» в «площадку» для розыгрыша глобальных комбинаций, в территорию, которую «не жалко», несмотря на изрядные природные ресурсы. Вероятно, этот процесс ускорится.

В этом смысле будущая внешняя политика новой американской администрации будет определяться диалектикой неизбежной прагматизации отношения к внешней политике как таковой и нескольких факторов неопределенности.

Существует три принципиальные «зоны неопределенности» в том, что касается перспектив политики США на постсоветском пространстве:

Первое. Степень и длительность влияния бюрократической инерции.

Д. Трамп столкнется с целым рядом уже набравших «бюрократическую скорость» внешнеполитических проектов. Остановить бюрократическую инерцию, тем более в такой специфической для Трампа сфере, как внешняя политика, вероятно, будет «стоить» не только больших организационных, но и политических усилий.

Насколько быстро Трамп сможет добиться (и сможет ли добиться «в принципе») доминирования своей «повестки дня» во внешнеполитическом аппарате – пока не ясно. Это зависит в том числе от того темпа, с которым Трамп будет осуществлять кадровые назначения, прежде всего, на должности послов. По тому, кто станет представлять США на постсоветском пространстве – карьерные госдеповцы-бюрократы, политические назначенцы или просто друзья, с которыми надо таким образом «расплатиться» за поддержку в ходе предвыборной кампании – мы сможем судить о реальном уровне интереса к Новой Евразии.

Второе. Степень готовности Д. Трампа идти на конфликт с руководством собственной Республиканской партии, которая контролирует Конгресс.

В американской политической системе Конгресс, прежде всего Сенат США, играет исключительно важную роль в определении внешнеполитических приоритетов. И эти приоритеты были анонсированы до победы Трампа.

Сегодня политику Вашингтона, особенно практическую внешнюю политику и развитие системы союзнических обязательств США, включая военно-силовые, можно называть сколь «обамовской», столь же и «республиканской» в силу доминирования именно республиканцев в Конгрессе.

Такова политика США по Украине, по Беларуси и, вероятно, по Казахстану. И эти приоритеты внешней политики во многом противоречат тому мандату, который американское общество сформулировало для Дональда Трампа.

То есть, без противостояния с «бюрократией Конгресса» никакой принципиально новой «дипломатии Трампа», в том числе и подходов к политике на постсоветском пространстве, просто не возникнет.

Третье. Степень проявления тайных (не анонсировавшихся) обязательств США по отношению к государствам постсоветского пространства. Проблема американской дипломатии и американской внешней политики в Новой Евразии времен Б. Обамы была в том, что многие стратегически важные обязательства, в том числе и в сфере безопасности, брались в «неофициальном» режиме, а зачастую, - даже не анонсировались.

То, насколько новая администрация решится легализовывать «наследство Обамы», которое может подразумевать и прямую военную помощь некоторым режимам в разной форме, определит очень многое с точки зрения дальнейшего доверия к Вашингтону, а главное, - насколько Трамп готов сохранить постсоветское пространство в числе официальных приоритетов американской политики.

Прагматизация внешней политики при Д. Трампе, конечно, неизбежна, но далеко не в тех масштабах, как это ожидается. И уж точно нет никаких надежд на смягчение американского мессианства как основы внешней политики США.

Другой вопрос, что объективно существующие политические условия современной Америки будут способствовать тому, что поле для реализации американского мессианства будет, скорее всего, не там, где оно было при Бараке Обаме и Джордже Буше. То есть, не на Ближнем Востоке и не в Восточной Европе.

Американский обыватель явственно дал понять политической элите, что он устал от Сирии, «арабской весны», Афганистана, Украины и построения демократии.

Несмотря на присутствие в команде Трампа «идеологов» (помимо Н. Гингрича к ним  можно отнести, прежде всего, вице-президента Майка Пенса), решающими для формирования приоритетов внешней политики, особенно если они потребуют расходования дополнительных ресурсов, станут экономические факторы.

С этой точки зрения стоит выделить три фактора прагматизации политики США на постсоветском пространстве:

• Усиление влияния «энергетического лобби». Хотя Трамп не пользовался в ходе предвыборной кампании поддержкой со стороны американского энергетического сектора, расклад сил в политической жизни США (напомним, что республиканцы смогли захватить контроль над обеими палатами Конгресса) подразумевает необходимость достижения компромисса с республиканской верхушкой. А дорога к нему, несомненно, лежит через союз с американскими компаниями, специализирующимися на традиционных углеводородах. Так что участие американских властей в проблемах американских нефтегазовых компаний в Евразии останется на высоком уровне. И, напротив, чувствительность США к экологическим обязательствам и участие в судьбе глобальных экологических структур, активно действующих в Новой Евразии, может несколько сократиться.
• Противостояние с КНР. Для Трампа необходимость перелома неблагоприятных тенденций в экономической конкуренции с Китаем, что он, вероятно, не вполне корректно считает главным источником промышленной деградации современной Америки, стала одной из важнейших тем предвыборной кампании. Он будет вынужден реализовывать «антикитайские» экономические меры, даже если это будет противоречить внешнеполитическим интересам США. Это означает, что американские власти более чем ревниво будут относиться к любым проектам, в которых они увидят возможность усиления китайского экономического влияния. Очевидно, что ключевым направлением экономического давления со стороны США – хотя бы в силу административной простоты – станет давление на китайские государственные и аффилированные с государством компании, а также на китайские финансовые институты.
• Необходимость расширения экспорта американской продукции самого широкого профиля. Обновленный Белый Дом будет крайне болезненно относиться к тем экономическим действиям, которые могут быть интерпретированы как ограничение торговых возможностей американского бизнеса и попытки создания торговых блоков. Трамп, вероятно, сделает своей стратегией противодействие попыткам государственного патернализма в промышленности и сельском хозяйстве и государственному вмешательству в дела бизнеса, прежде всего, американского или аффилированного с США. Это создаст серьезные вызовы  для целого ряда стран постсоветского пространства. И в отличие от администрации Обамы (и прогнозировавшейся политики Х.Клинтон) трамповский Белый Дом не будет склонен приносить в жертву интересы бизнеса ради внешнеполитического партнерства. Для ряда государств постсоветской Евразии это создаст новую ситуацию и в политике, и в экономике.

Пока в полной мере о политике Д. Трампа в отношении Евразии говорить рано. Однако несомненным кажется то, что Новую Евразию ждет изменение американской политики, которое может оказаться весьма динамичным. Главный вопрос, на который пока нет ответа, - насколько ожидаемые изменения будут «изменениями сути», или же останутся на уровне «изменений формы».

Дмитрий Евстафьев, профессор НИУ ВШЭ

Избрание Дональда Трампа президентом США стало очередной неожиданностью для всего мира. Как и европейский Brexit это событие может существенно  изменить развитие как самих США, так и мировой политики в целом. Сегодня весь мир задается вопросами относительно нового президента США: если не Who is mr. Trump?, то «Что он будет делать дальше?». Свои ответы в эксклюзивном интервью из Вашингтона дает американист, доцент департамента политологии Финансового университета при Правительстве РФ Сергей Костяев.

- Победа Дональда Трампа на президентских выборах в США стала довольно неожиданной. Одним из аргументов против его избрания был тезис о том, что он поссорился со всеми политическими элитами – и с республиканцами, и с демократами. Сможет ли он теперь с ним работать? Не будет ли раскола элит? Или наоборот, они объединятся в противостоянии Дональду Трампу?

- Барак Обама заявил, что сделает все возможное для спокойной передачи власти Дональду Трампу, а Хиллари Клинтон отметила, что «нужно дать ему шанс проявить свои лидерские качества». Также сам избранный президент в своей речи призвал всех американцев объединиться после тяжелой избирательной кампании.

Думаю, будут складываться ситуационные коалиции, например, по инвестициям в инфраструктурные проекты, восстановление закона Гласса Стигала о разделении инвестиционных и коммерческих банков, который действовал с 1930 по 1990 гг. В этих вопросах партии могут занять единую позицию.

Но в вопросе об отмене реформы здравоохранения демократы будут выступать против и, скорее всего, полной отмены реформы не будет, так как нельзя просто отобрать у 20 млн. людей доступ к медицинским услугам без серьезных последствий на промежуточных выборах в Конгресс США через 2 года, когда будет переизбран весь состав Палаты представителей и одна треть Сената.

- Ожидать ли нам новой перезагрузки в отношениях США и России?  И самое главное: отменят ли антироссийские санкции?

- Санкции в течение определенного времени будут отменены, об этом говорит даже бывший сотрудник ЦРУ и заместитель министра обороны США Брюс Райдел, с которыми мне удалось пообщаться на круглом столе в Брукингском институте 10 ноября.

Россия и США, по всей видимости, смогут добиться некой общей позиции по Сирии и Украине, хотя, вероятно этот компромисс не продлится долго.

Скорее всего, Дональду Трампу не удастся разрушить НАТО, о котором он негативно отзывался в ходе предвыборной гонки. Дело в том, что страны члены НАТО активно закупают американское вооружение и разрушение альянса нанесет серьезный удар по американскому ВПК и рабочим местам.

Думаю дальнейшее расширение НАТО, а также активная поддержка Трампом национальной энергетики обрекает новую «перезагрузку» на скорый конец.

- Поменяется ли внешнеполитический курс новой администрации США в отношении Китая? И стоит ли ожидать продолжения расширения НАТО на Восток?

- НАТО продолжит расширение на Восток, поскольку это создает рабочие места в самих США в военно-промышленном комплексе.

Нужно отметить, что чуть ли не каждый новый президент обещает поставить Китай на место, но после прихода к власти и столкновения с реальностью (огромный торговый оборот, владение Китая государственным долгом США) пыл охладевает.

Однако внешняя политика, в отличие от внутренней, полная прерогатива президента. Поэтому можно ожидать ряд неожиданных шагов в этой сфере связанных с особенностями личности Дональда Трампа.

- Изменится ли отношение США к ТТИП (Трансатлантическое торговое и инвестиционное партнерство)?

- Скорее всего, значительного прогресса на этом направлении не будет. Дональд Трамп пришел к власти на платформе изоляционизма и протекционизма. Его желание заключать выгодные «сделки» для США не означает, что другие страны будут готовы поступиться своими интересами.

- Трампа считают хорошим президентом для нефтяных компаний. Может ли он каким-то образом повлиять на расширение экспорта американских энергоносителей? Какие льготы он может дать американским нефтяникам или газовикам?

- Администрация Трампа ускорит процесс выдачи лицензий на экспорт сжиженного газа, который проходил крайне медленно при Бараке Обаме, стороннике возобновляемых источников энергии.

Скорее всего, будет отменено значительное количество регуляторных норм по охране окружающей среды в сфере энергетики. Не исключаю ликвидации Агентства по защите окружающей среды, созданного, кстати, республиканцем Ричардом Никсоном. Например, после республиканской революции Ньюта Гингрича в 1994 г. им удалось ликвидировать целый ряд федеральных ведомств, например, по туризму.

15 ноября 2016 г. в Ереване (Армения) состоится круглый стол на тему «Особенности создания учебного пособия по истории России, предназначенного для соотечественников, проживающих в странах СНГ», организаторами которого стали Российско-Армянский (славянский) университет (Ереван) и Государственный академический университет гуманитарных наук (ГАУГН). Большое значение организаторы мероприятия придают участию в указанной дискуссии армянских ученых, чье мнение особенно важно для придания возможному пособию консенсусного и научного характера. 

Пользуясь случаем, российские ученые-историки планируют поделиться с армянскими коллегами своими взглядами относительно ряда актуальных проблем преимущественно российской истории, что представляется особенно актуальным ввиду специфики деятельности Российско-Армянского (Славянского) университета, который задумывался как центр российского образования, науки и культуры в Республике Армении. 

Модераторами круглого стола выступят и. о. ректора ГАУГН Денис Валерьевич Фомин-Нилов и доктор исторических наук, профессор РАУ Ашот Пайлакович Енгоян.

Программа круглого стола:

Енгоян А. П., д. и. н., профессор. «Объективная трактовка истории как фактор самоидентификации нации».

Улунян Ар. А., д. и. н., профессор. «Проблема всеобщей истории в контексте дидактических материалов по истории стран-участников СНГ».

Гимон Т. В., д. и. н., профессор. «Становление Древнерусской письменной культуры в сравнительно-историческом контексте».

Марукян А. Ц., к. и. н., доцент. «Политика России в Армянском вопросе в 1915—1917 гг.».

Шубин А. В., д. и. н., профессор. «Основные этапы Великой Российской революции».

Меликян В. Г., д. и. н., профессор. «Проблема власти в Закавказье после большевистского переворота».

Алексанян О. С., к. и. н., доцент. «Участие армян союзных республик в разгроме фашистской Германии».

Никифоров Ю. А., к. и. н., доцент. «Основные направления деятельности российских историков по популяризации научных знаний о Великой Отечественной войне» (РВИО).

Гиголаев Г. Е., к. и. н., доцент. «СССР и Холодная война» (ИВИ РАН, ГАУГН).

Маилян  Б. В., к. и. н., доцент. «О некоторых аспектах преподавания истории России в нероссийских  вузах».

Фомин-Нилов Д. В., к. и. н., доцент. «Использование современных информационных технологий при публикации научных и учебных материалов по истории: опыт ЭНОЖ «История» (https://history.jes.su/)».

Президент-Трамп – достойный сиквел политического экшна «2016 год» – наряду с Британией, которая неожиданно и громко хлопнула дверью в ЕС. 19 декабря состоится Собрание выборщиков, на котором политик должен быть официально избран главой государства со вступлением в должность в январе 2017 г. Ждать ли неожиданностей от Трампа в Евразии?

Трамп-президент может изменить риторику и пойти на компромиссы с оппонентами, но он не сможет отмахнуться от своего электората и тех настроений, которые перенесли его в Белый дом. А главное из них – это  недовольство глобализацией («глобофобия»?), которая в последние годы ухудшает, а не улучшает благосостояние рядового американца, как и рядового британца. Отсюда и вытекает программа Трампа, изложенная в ходе предвыборной кампании.

При Трампе неизбежна переоценка ценностей во внешней политике США. Бессмысленно гадать на кофейной гуще, пытаясь предсказать точный исход этого «разбора полетов».

Однако можно проанализировать первые шаги, на которые Трамп пойдет в Евразийском регионе, исходя из его предвыборной программы, если благополучно «воцарится» в Белом доме в январе 2017 г.

Шаг 1. Сформировать внешнеполитическую команду

Компетентные специалисты по американской внешней политике в частных разговорах разводят руками: «у Дональда толком нет команды внешнеполитических консультантов, настолько он не ожидал победы».

Речь не только о доверенных лицах, которые займут посты в администрации и будут курировать политику США в Евразии. Понятие «команда» включает сеть специалистов по региону и «своих людей» на местах, которые замкнуты на приближенные к президенту фигуры и непосредственно выдают гранты лояльным группам в странах постсоветского пространства, в том числе в Центральной Азии.

Высока вероятность некоторой перетасовки «клинтоновских» кадров – как в Госдепе, так и лоялистов на местах, которые уже готовились к росту финансирования после избрания Клинтон. Смена караула займет время, в ходе которого политика США на постсоветском пространстве будет менее активна. По всей видимости, «краник» проектного финансирования не будет открыт на полную, как минимум, год, а может и дольше.

Шаг 2. Укрепить НАТО

Трамп неоднократно критиковал Североатлантический альянс в ходе избирательной кампании, заставляя нервно вздрагивать натовскую бюрократию. В результате сложилось широко распространенное заблуждение, что Трамп против НАТО. Но не стоит забывать, что будущий хозяин Белого дома – вовсе не пацифист и отнюдь не революционер. Поэтому он не пожертвует системой альянсов США. Главное – ради чего?

Трамп критиковал НАТО за «сильную забюрократизированность», «крайнюю дороговизну», «недостаточную гибкость в борьбе с терроризмом». Вместе с тем, Трамп настаивает на повышении ассигнований на военные расходы европейских партнеров по Альянсу, что выгодно и для ВПК США.

Эти разговоры ведутся десятилетия, однако Трамп демонстрирует решимость все-таки заставить европейцев больше заботиться о самих себе и платить, если они не хотят потерять американскую поддержку. «Нам очень сложно вмешиваться в другие страны, когда мы не знаем, что мы [там] делаем», говорит Трамп.

Сегодня США обеспечивает более 70% всех расходов НАТО, в то время как военные бюджеты европейских членов блока в последние годы снижались. Поэтому Трамп будет добиться от НАТО увеличения военных расходов стран-членов и, возможно, временного отказа от расширения (Берлин будет за). Последнее де-факто приносит Америке больше пассивов, чем активов. Взамен можно сконцентрироваться на антитерроре.

Очевидно, эти изменения не приведут к демонтажу НАТО, но вполне могут отправить на пенсию тех восточноевропейских политиков и их свиту, которые сделали ставку на роль «прифронтовых государств» и стали токсичными из-за непримиримости в отношении России.

Шаг 3. Провести переговоры с Москвой

Ожидать таяния льдов в Европе преждевременно и даже наивно. Хочется верить, что Трамп революционизирует американскую внешнюю политику, но даже если просто взглянуть на его предвыборные заявления, то становится ясно, что «Дональд – это не человек Владимира», как бы в этом не убеждали сторонники Клинтон. 

Более того, Трамп может счесть необходимым, готовясь ко встрече с Путиным, подкрепить свою переговорную позицию усилением НАТО и демонстрацией силы.

Можно надеяться, что между Путиным и Трампом возникнет «личная химия», но есть еще и внешнеполитический аппарат, который давно функционирует по сложившимся шаблонам.

Поэтому, вполне возможно, Трамп сделает ставку на прямые переговоры с Путиным, опираясь не столько на Госдепартамент и высокие чины бюрократии, сколько на приближенных членов команды и доверенных переговорщиков. Схожая модель де-факто использовалась в процессе переговоров администрации Обамы с Ираном и позволила заключить сделку.

Нереалистично ожидать, даже в случае успеха переговоров Трампа с Путиным, что конфронтация сменится интеграцией – для этого просто нет оснований.

Скорее речь может идти о нормализации. Прежде всего, согласовании позиции в Сирии, а затем и на Украине. При этом исчезнет геополитический рифт, который успешно использовался дипломатией некоторых стран Восточной Европы. В любом случае, строить внешнеполитическую стратегию на клинче крупных держав нереалистично.

Шаг 4. Надавить на Иран и Китай.

Во-первых, Трамп считает крайне невыгодным для США «ядерное соглашение» с Ираном, и ставит вопрос о новых переговорах. Но главное – это отношения с Китаем.

С одной стороны, будущий президент неоднократно заявлял о невыгодности для США детища Обамы – Транстихоокеанского партнерства (TPP). Ряд аналитиков, в том числе в КНР, считают его средством сдерживания и удушения Китая.

С другой стороны, особое недовольство у Трампа вызывает состояние финансово-экономических отношений с Китаем. И дело здесь не столько в личных пристрастиях, сколько в настроениях электората будущего хозяина Белого дома.

«Беглые фабрики» давно уходят из США в Китай, оставляя синие воротнички не у дел. Кроме того, низкий курс юаня бьет по американским производителям на внутреннем рынке США.

Трамп уже заявлял о своих планах по наращиванию военного присутствия США в Юго-Восточной Азии как элементе давления на Китай. Однако нельзя исключать, что Пекин и Вашингтон найдут развязки по части экономических вопросов.

Шаг 5. Ослабить взаимодействие с Евросоюзом.

Славящийся неполиткорректностью, Трамп уже успел сравнить Евросоюз с «консорциумом, созданным для конкуренции с Соединенными Штатами» и дать прогноз, что «ЕС распадется». Поэтому, ждать особых симпатий к ЕС от Трампа, постоянно подчеркивающего свою нацеленность на «индивидуальные договоренности с отдельными странами», не стоит.

Скорее всего, соглашение о Трансатлантическом партнерстве (TTIP) отложат в долгий ящик. Косвенно Трамп уже подтвердил это: «Мы больше не будем вступать в громоздкие соглашения со множеством стран длинною в тысячи страниц, которые никто даже не читает и не понимает».

Грядущая после смены администрации США пауза в переговорах по TTIP уже признана на официальном уровне в ЕС. Тем более, Трамп крайне недоволен схожим соглашением в Северной Америке (НАФТА) и требует новых переговоров по его условиям. И вновь – на это его толкают, прежде всего, интересы рабочих и американского реального сектора.

Впрочем, это не означает ослабления двусторонних связей США со странами региона. Напротив, Трамп выразил особую заинтересованность в развитии отношений с Великобританией. Кроме того, Трамп не только признает достижения Владимира Путина, но и восхищается лидерством Ангелы Меркель.

Однако реальные плоды изменения подхода Трампа к Европе мы увидим, вероятно, не раньше 2018 г., так как в следующем году Европу ждут выборы, которые определят состав политического руководства в Германии и Франции.

Подводя итог, «стратегию Трампа», исходя из предвыборной кампании, можно свести к двум приоритетам. Во-первых, это повышение самодостаточности США – не только за счет усиления мер защиты внутреннего рынка, но и за счет обеспечения полной энергетической независимости США. Это приведет к снижению издержек на производство и ускорению новой индустриализации Америки. Во-вторых, это новые переговоры о новых сделках с ведущими мировыми игроками – Россией, Китаем, Евросоюзом – о разделе пассивов и активов.

С высокой вероятностью, даже если России и США не удастся достичь нормализации отношений при Трампе, постсоветское пространство после «воцарения» Трампа в январе 2017 г. получит около года передышки от «демократического активизма». За это время можно перегруппироваться.

Наконец, Трамп – это немолодой человек, вдоволь вкусивший власти и богатства. Что заставляет его на старости лет менять амплуа и идти в президенты? Наверное, он все-таки не чужд амбиций найти себе место в истории. Поэтому вполне вероятно, что Трамп приложит максимум усилий, чтобы данные им обещания не остались лишь предвыборной риторикой - не только ради электората, но и ради себя.

Вячеслав Сутырин

Самый популярный миф о противостоянии глобальных держав в Средней Азии: соперничество в регионе последние 20 лет идет между тремя игроками – США, Китаем и Россией. Считается, что другие страны не играют особой роли в делах Центральной Азии. Однако еще трем игрокам, на полную мощность использующим экономическое влияние и «мягкую силу» в регионе, удается оставаться в тени.

Три щупальца Японии в Центральной Азии

Важным игроком в Средней Азии после развала СССР стала Япония. Токио начал сотрудничество со среднеазиатскими республиками (прежде всего, с Узбекистаном, Кыргызстаном и Казахстаном) сразу по нескольким направлениям.

Первое – гуманитарное сотрудничество и оказание помощи развивающимся странам. Главную роль здесь играла JICA – Japan International Cooperation Agency (Японское агентство международного сотрудничества). Основные объемы помощи направлялись в Узбекистан, Таджикистан и Кыргызстан.

Кыргызской республике JICA оказывает помощь в вопросах развития промышленности. Как объясняют свою цель японцы, задача организации в стране – развитие промышленности и экономики для установления демократии. По последним официальным данным, на гранты только в 2013 г. было потрачено более $6,5 млн, а на проекты технического сотрудничества – более $11 млн.

Основательно JICA подошло и к вопросу инвестиций в Узбекистан. Агентство не вкладывает деньги в создание заводов и не предоставляет кредитов «на экономику». Прежде всего, как указано в официальных источниках, средства и ресурсы организации идут на реконструкцию социальной инфраструктуры и сглаживание диспропорций между регионами и между сельской местностью и городом. Отдельно отмечается необходимость развития транспортной инфраструктуры. На гранты в 2013 г. было потрачено чуть менее $4 млн, на проекты технического сотрудничества – около $10 млн, а на льготные кредиты на обучение для студентов из Узбекистана – более $16,45 млн.

Для достижения этих задач JICA использует различные инструменты: обучение граждан страны, предоставление экспертной и волонтерской помощи, разработка и реализация проектов технического сотрудничества, оказание грантовой помощи и организация изучения японского языка и культуры.

В Таджикистане же, в отличие от Узбекистана и Кыргызстана, основное направление работы JICA – развитие водоснабжения, здравоохранения и  сельского хозяйства. По мнению специалистов агентства, именно эти задачи являются приоритетными. Таджикистану Япония в 2013 г. по линии JICA выделила $19 млн грантовой помощи и $7,5 млн было потрачено на проекты технического сотрудничества.

Вторая «щупальца» Японии в Средней Азии – увеличение товарооборота между странами региона и Японией. В 2014 г. товарооборот между странами составил $189,5 млн.

Цифры не самые большие – тот же товарооборот с КНР у Узбекистана больше в несколько десятков раз, но пока что доступна статистика за 2014 г., то есть до подписания ряда важных соглашений и заключения инвестиционных контрактов.

Важной по данному направлению является работа JETRO – Японской организации по развитию внешней торговли. Основная задача JETRO – содействие увеличению импорта в Японию.

Пока на пространстве СНГ развернуто три офиса – в Москве, Санкт-Петербурге и Ташкенте. Такая география размещения «опорных пунктов» вполне разумна и основывается на заинтересованности и Москвы, и Ташкента работать в рамках идеи «ресурсы в обмен на технологии».  

Третье направление – сотрудничество на высоком уровне и «челночная дипломатия» японских первых лиц. Первым японским премьер-министром, отправившимся в Среднюю Азию с большой программой, стал Дзюнъитиро Коидзуми. В 2006 г. он посетил только Казахстан и Узбекистан. Визит японского премьер-министра ограничился несколькими подписанными соглашениями и еще меньшим количеством подписанных контрактов.

Спустя девять лет, в 2015 г., в Центральную Азию с масштабным турне поехал Синдзо Абэ. Японский премьер-министр посетил Монголию, Узбекистан, Казахстан, Туркменистан, Таджикистан и Кыргызстан. Тогда результатом турне стало подписание соглашений на сумму более чем в $18 млрд.

Причин для турне было несколько. Во-первых, начало китайского проекта Экономический пояс Шелкового пути. Япония не стала слишком сильно отстаивать от Китая в Средней Азии, так как это чревато потерями собственных позиций. Во-вторых, потребность японской экономики в ресурсах. Почти все сырье для японской промышленности импортируется. С этим связано желание японских корпораций наладить новые логистические цепочки в странах региона. Наконец, важно наладить связи с элитами стран региона в расчете на долгосрочное сотрудничество, как это сделала в свое время Южная Корея.

Президент Южной Кореи Пак Кын Хе и премьер-министр Японии Синдзо Абэ. Источник: wsj.com.

Южнокорейские инвестиции

Позиции Южной Кореи в Средней Азии основаны, по большей части, на экономических аспектах и инвестициях в промышленные объекты в регионе.

Самый яркий пример такого сотрудничества – узбеко-корейские отношения. Например, во время визита Ислама Каримова в Сеул, страны подписали соглашений на общую сумму $5,5 млрд.

Опыт построения промышленности республики может быть интересен странам Средней Азии.

Дополнительным ресурсом является работа гуманитарных организаций. Республика Корея за последние полвека прошла длинный путь от страны-реципиента международной помощи до страны донора.

Сегодня средством оказанием такой помощи является KOICA – корейское агентство международного развития. Задачи этой организации схожи с японскими JICA и JETRO, а также, в определенной степени, и американской USAID. Это – оказание помощи развивающимся странам для повышения уровня жизни, развития транспортной и социальной инфраструктуры.

В Центральной Азии в задачи KOICA входит развитие начального образования и борьба с детской смертностью. Вкладывается KOICA в регионе в первую очередь в Узбекистан и в Кыргызстан.

Узбекистан и вовсе входит в пятерку ведущих реципиентов помощи от KOICA в Евразии.

Многовекторная политика Ташкента позволила привлечь в страну инвестиции с разных концов света. И одними из первых в страну пришли как раз южнокорейские компании. Самым известным стал кейс компании Daewoo, которая, по сути дела, создала в стране автомобильную промышленность путем строительства собственных заводов в конце 1990-х – начале 2000-х гг. После разорения компании в Корее, Узбекистан создал автомобильный бренд UzDaewoo (затем переименован в Ravon) и сейчас наращивает экспорт в соседние страны, Индию, Пакистан и Африку.

Сборочный цех завода Ravon в Казахстане. Источник: ravon.ru.

Также Южная Корея вкладывалась в Таджикистан и Казахстан. В Таджикистане южнокорейские компании инвестировали в текстильную и химическую промышленность, а в Казахстане были скромные попытки инвестировать в автомобильную промышленность и в нефтегазохимическую отрасль. Например, в несколько автомобильных заводов в Казахстане южнокорейские компании вложили $60 млрд.

Исламская солидарность

Последнее время проявляется и экономический интерес со стороны исламского мира к Средней Азии. Наиболее активна на этом направлении Организация исламского сотрудничества.

В 2011 г. председательство в Организации исламской конференции перешло к Казахстану, и 28-30 июня 2011 г. в Астане проходила 38-ая сессия Совета министров иностранных дел (СМИД) ОИК. На саммите было принято решение о переименовании ОИК в Организацию исламского сотрудничества. Впрочем, смена названия и внесение правок в устав организации стали не единственным важным решением ОИС в 2011 г.

Помимо глав внешнеполитических ведомств всего исламского мира, на СМИД прибывают и первые лица Организации исламского сотрудничества – и в том числе, глава Исламского банка развития.

Исламский банк развития можно назвать аналогом KOICA или JICA, но с одной оговоркой. Законы «исламского банкинга» не позволяют ссужать деньги под процент и ИБР, таким образом, он не может получать прибыль от кредитов. Вместо этого банк забирает себе часть прибыли от инвестиционных проектов или вкладывается в гуманитарные проекты. Вполне логично, что ИБР очень тщательно отбирает проекты для инвестиций и внимательно следит за их реализацией – поэтому многие инвестиционные проекты ИБР оказываются успешными.

38-й саммит СМИД ОИС стал первым шагом по усилению исламского мира как инвестора в Средней Азии. В 2011 г. Казахстану удалось привлечь $700 млн долларов инвестиций.

Спустя пять лет, в 2016 г., председательство в ОИС перешло к Узбекистану. На прошедшем недавно 43-м саммите ОИС в Ташкенте прозвучали новые цифры инвестиционных намерений. Генеральный секретарь Организации исламского сотрудничества Ияд Амин Мадани заявил, что Исламский банк развития инвестирует $6 млрд в страны Центральной Азии.

Конечно, говорить о масштабном усилении позиций Организации исламского сотрудничества и стоящих за ними монархий Аравийского полуострова рано. Пока что инвестиции в регион сопоставимы с инвестициями Южной Кореи и Японии в отдельные страны. Вместе с тем, в отличие от Японии и Кореи, арабский мир и страны Центральной Азии объединяет близость в религиозном плане.

Дальнейшие перспективы

Япония, Южная Корея и ОИС пока не пришли в традиционные для России и США области военной помощи и безопасности, да и по сравнению с инвестиционными проектами Китая или России объемы вложений меньше. Япония, Южная Корея и исламские страны вкладываются в образование, гуманитарную сферу и в промышленность стран региона.

Такие инвестиции не дают быстрых результатов – но в глобальной перспективе, через одно или два десятилетия, позиции этих стран могут усилиться, а где-то, возможно, и превзойти китайские, американские и российские достижения за счет игры «в долгую». России следует обращать больше внимания на долгосрочные инвестиции, особенно в сферу образования, как основу стратегического сотрудничества со странами региона.

О причинах сенсационной победы на президентских выборах в США и дальнейших действиях Дональда Трампа «Евразия.Эксперт» поговорил с политологом Павлом Святенковым, предсказывавшим еще в начале 2016 г. дрейф США «в сторону политического режима во главе с харизматическим популистским лидером», похожим «на Качинского в Польше или Орбана в Венгрии».

- Дональд Трамп победил на президентских выборах в США. Что стоит за его победой? Какие силы и тенденции повлияли на результат выборов?

- Очевидно, значимая часть американского общества раздражена той политикой, которую власти проводили в течение последних лет. Политика глобализации, как оказалось, приносила прибыль только корпорациям, но наносила ущерб рядовым американцам, и им надоело это терпеть.

Также им надоело терпеть массовую миграцию, перенос рабочих мест в страны Юго-Восточной Азии и политкорректность. Все это вылилось в массовые протестные настроения, воплощением которых стал Трамп.

При этом Трамп – нетипичная фигура для американской политики. У него нет никакого политического опыта. Обычно люди, которые баллотируются в президенты, ранее занимали посты сенаторов, губернаторов. В данном случае мы этого не видим.

Впервые за очень долгие годы мы на выборах в США увидели чисто протестное голосование против «кандидата от истеблишмента», каковым естественно является Хиллари Клинтон.       

- В ходе избирательной кампании на самом серьезном политическом уровне распространились конспирологические лозунги: «рука Москвы», «Трамп – человек Путина» и т.д. В чем причина?

- Здесь все довольно банально: у Хиллари Клинтон было очень много политических грехов. Ее обвиняли в том, что от нее шла утечка секретных электронных писем, в коррупции, в связях с Уолл-стрит и олигархией, в нечестной игре против Берни Сандерса (ее противника внутри Демократической партии).

Соответственно, штаб Клинтон придумал, как им показалось, универсальный ответ на все эти обвинения. Они отвечали так: «Вы все агенты Путина».

На деле Клинтон, скорее всего, не верила в то, что Трамп – «марионетка Путина», что именно российские хакеры взломали сайт Демократического национального комитета.

Ни одного явного подтверждения этому не было. Тем не менее, все эти обвинения усиленно тиражировались в СМИ.

Судя по тем результатам, которые мы видим, убедить американского избирателя в том, что за всеми обвинениями в адрес Клинтон стоит Путин или Россия, не удалось.  

- Что говорит о состоянии политической системы США небывалое развитие теорий заговора в ходе этой избирательной кампании?

- Прежде всего, это означает крайне острый ход избирательной кампании и попытку демонизировать Трампа – чтобы он предстал грубияном, хулиганом, да еще и шпионом.

Трампу удалось купировать все эти обвинения. Самое главное, избиратели в эти обвинения не поверили – потому что иначе придется сказать, что массовый избиратель проголосовал за шпиона – что явно не так.

- В 2015 г. Вы писали, что правый популист Трамп может стать лекарством от загнивания американской политической системы. Что Вы имели в виду?

- Действительно, Трамп является неким «лекарством», потому что Хиллари Клинтон многие ненавидели, и попытки продвинуть ее на высший пост были чрезвычайно грубыми и насильственными. Вокруг нее объединились все СМИ, ее поддержали все крупные газеты, ее поддержало руководство не только Демократической, но и Республиканской партии.

Трамп – это попытка с помощью демократии вылечить тот «элитный междусобойчик», который сложился в американской политике и который пытался захватить монополию на власть. Эту монополию своей персоной представляла Хиллари Клинтон.

Победа Трампа – очень серьезный успех американской демократии, несмотря на всю остроту избирательной кампании и серьезный раскол избирателей в ее ходе.

- Михаил Горбачев заявлял, что США нужна собственная перестройка. Может ли Трамп сыграть здесь какую-то роль?

- К перестройке Трамп никакого отношения не имеет. Горбачев постоянно говорит о том, что США нужна перестройка – обычно он говорит это тогда, когда к власти приходит новый американский президент. Например, он это говорил с приходом Обамы.

Если в фигуре Обамы было нечто «перестроечное», то в фигуре Трампа ничего такого нет. Его фигура похожа на Рональда Рэйгана – это человек, который готов перезапустить американскую политическую систему на новых основаниях.

Поэтому я не считаю, что Трамп начнет перестройку. Трамп обещает «rebuild» – это буквально переводится как «перестройка», но реально имеется в виду «воссоздание», «перезапуск» американской политической системы.

- Насколько Трампу удастся перезапуск политической системы США, как он будет действовать?

- Прежде всего он будет подбирать себе кадры. В своей победной речи он представил свою команду, отдельно ее поблагодарив, - причем таких людей, как Руди Джулиани, бывшего мэра Нью-Йорка. Это очень авторитетный человек в США.

Я думаю, что в правительстве Трампа будут весомые имена, и он действительно будет продвигать те программы, которые обещал на выборах.

Может быть, Конгресс будет сопротивляться. Но вряд ли сопротивление окажется сильным с учетом того, что Трамп победил на выборах, и республиканцам невыгодно от него дистанцироваться. Зачем дистанцироваться от победителя, который принес популярную программу?

Тем более что республиканцы сохранили контроль над Палатой представителей и, видимо, сохранят контроль над Сенатом. У них нет оснований быть недовольными.

Они боялись, что Трамп приведет к тотальному краху Республиканской партии, было множество подобных публикаций, но пока что под его руководством они выиграли выборы, причем с неплохим результатом. Так что у них нет оснований тотально ему противодействовать.

Да, старая элита Республиканской партии предала Трампа, но запрос избирателей как раз связан с обновлением правящих элит, и, в частности, Республиканской партии. Я думаю, что Трамп имеет шанс продвинуть свои идеи.

Может быть, они будут выглядеть не так, как в ходе избирательной кампании, потому что он постоянно их заострял. Но в какой-то иной форме он может те же самые вещи продвигать. Он говорил о возврате рабочих мест в США, решении проблем нелегальной иммиграции и т.д. Безусловно, все это он может сделать.

- Как вы оцениваете возможные перемены во внешней политике после прихода Трампа, и в частности – как вы видите возможные изменения в Европе и Евразии? Удастся ли Трампу переломить те тенденции, которые мы сегодня наблюдаем – наращивание военной активности НАТО, и общий рост напряженности в Европе и Евразии?

- Трамп может на первом этапе попытаться договориться с Россией, провести переговоры с Путиным. Важно, чтобы у России был проект урегулирования в Европе. И, больше того, проект своего видения места России в глобальном мире для того, чтобы в случае необходимости мы могли бы, не отрицая лидерства США, найти в мире, которым пока руководят США, достойное место.

Если это удастся – возможно, с Трампом удастся договориться. Если нет – отношения могут вернуться к тому уровню, на котором они находятся сейчас у президента Обамы – то есть, к очень плохому. Надо искать компромиссы. Трамп – это шанс на такой компромисс.

- А каким мог бы быть этот компромисс?

- Например, прекращение прямого столкновения со Штатами в Европе, меры по улучшению доверия в области ПРО, потому что Россия видит в этом угрозу своим интересам.

Может быть «разрядка» в Европе. Сейчас американцы направят туда на ротационной основе больше войск, но, возможно, удастся договориться и снизить напряженность в этом вопросе.

Базовая проблема заключается в том, что Россия не имеет права голоса в европейских делах, в том числе в вопросах, которые касаются ее собственной безопасности.

Это вызывает постоянные конфликты, например, вокруг постсоветского пространства. Надо постараться найти устраивающий все стороны компромисс, но Россия должна получить право голоса, а для этого должна быть создана система, в которой мнение России будет учитываться.        

Беседовал Вячеслав Сутырин

6 ноября глава Еврокомиссии Жан-Клод Юнкер признал, что у Евросоюза нет возможностей помешать «авторитарному дрейфу» Польши и Венгрии. Главная причина – готовность Венгрии наложить вето на возможные санкции ЕС против Польши за отступничество от европейских демократических ценностей. Политолог-европеист, доктор политических наук Наталья Еремина разбиралась, почему в Евросоюзе так увлеклись взаимными обвинениями в авторитаризме, путинизме и советизации, и чем это кончится.

Орбан – «новый Лукашенко», а Брюссель – «новая Москва»

Сегодня национальные лидеры Евросоюза и представители общеевропейских институтов упражняются во взаимных обвинениях в авторитаризме. Например, европейские эксперты называют политические режимы в Венгрии и, с недавних пор, в Польше откровенно авторитарными. Особенно часто «достается» лидеру Венгрии, В. Орбану, которого называют сторонником В. Путина, стремящимся превратить Венгрию в Россию.

Кстати, изначально Орбана долго сравнивали не с Путиным, а с Лукашенко. Премьер-министр Венгрии в ответ заявляет, что с ЕС мало кто может сравниться в авторитаризме, и призывает спасти Евросоюз от советизации, называя Брюссель «новой Москвой», колонизирующей Венгрию. В. Орбан часто подливает масло в огонь. Например, он заявил, что хорошо бы построить в Венгрии нелиберальную демократию на российский манер. И вот теперь уже Польша, настояв на конституционных поправках, продемонстрировала, что встала на тот же путь.

Поэтому сегодня в европейских СМИ можно увидеть множество определений, описывающих политические режимы в странах Центральной и Восточной Европы. Среди них – «путинизм», «орбанизм», «мягкий авторитаризм» и т.п. В таком количестве дефиниций сложно не запутаться рядовому гражданину ЕС.

Авторитаризм и его причины

Вообще в отношении возможности глубокой демократизации стран Центральной и Восточной Европы, включая Прибалтику, европейские экспертные круги проявляют определенный скептицизм.

Во-первых, у этих стран нет богатого демократического опыта. Так, в межвоенный период там процветали авторитарные режимы. Во-вторых, этнонационализм, свойственный многим из эти государств, всегда приводит к политике этноцентризма, что уже никак не вяжется с демократией.

Наконец, считается, что данные государства более других способны попасть под влияние России и ее лидера. И именно Россию часто обвиняют в сегодняшнем дрейфе стран ЕС к авторитаризму.

Современный авторитарный режим, как правило, носит бюрократический и этнический характер, что составляет надежное основание для усиления личной власти президента. Так, журналисты стран ЕС сообщают, что в Венгрии и в Польше все меньше критики власти, а несогласные по тем или иным вопросам подвергаются арестам. В обоих случаях европейские СМИ писали о многочисленных демонстрациях противников центральной власти.

Дополнительным фактором укрепления личной власти служит стремление людей к  стабильности и порядку при росте кризисных тенденций. А сейчас многие граждане ЕС ощущают дефицит демократии и дефицит социальной справедливости.

Сегодня очевидно, что восточноевропейские общества остаются разделенными на группы с прозападной ориентацией и группы, отстаивающие традиционную роль государства - гаранта социальной и экономической стабильности.

Авторитарные режимы – это всегда персоналистские режимы, режимы харизматичных лидеров, отличающихся популизмом (демонстрация силы и потворство собственному электорату). При этом особенно значимой становится роль национального лидера при возникающем разрыве между элитой и населением. В таких условиях сильный лидер необходим для сплочения и выживания нации и государства.

И для Польши, и для Венгрии характерны эти тенденции. Их лидеры опираются на традиционные христианские ценности, суверенитет, национальные интересы. При этом и там, и там исторически сложилось взаимодействие между правыми и крайне правыми, что уже создает базис для возможного дрейфа к авторитаризму.

Президент Польши Анджей Дуда и премьер-министр Венгрии Виктор Орбан. Источник: hirado.hu.

Авторитарный Виктор Орбан

В. Орбан, лидер правой партии «Фидес», придя к власти в 2010 г., заявил, что его политика – это вызов и «избирательная национальная революция» против европейского авторитаризма и бюрократии. Политик объявил, что делает ставку на венгров и продемонстрировал это, облегчив получение гражданства всем этническим венграм.

В 2011 г. в Венгрии была принята новая конституция, многие положения которой указывают на внедрение «конституционного национализма» в стране. Преамбула венгерской конституции теперь называется «Декларация веры в нацию». А из Венгерской республики страна превратилась в Венгрию.   

Для укрепления своих позиций в столь вызывающих действиях В. Орбан пошел даже на некоторое ограничение деятельности СМИ. В 2011 г. в Венгрии вступил в силу закон о СМИ, согласно которому за нарушение норм морали и несбалансированное освещение событий СМИ грозят значительные штрафы. Для реализации закона правительством из представителей правящей партии была сформирована Комиссия по надзору над СМИ. Здесь же стоит упомянуть и борьбу власти с «недружественными» НКО.

Кроме того, В. Орбан даже заявил о необходимости ввести смертную казнь в стране. Хотя это заявление привело к угрозам выдворить Венгрию из ЕС.

Все эти действия объяснялись правительством как необходимость, так как социально-экономическую политику В. Орбана можно считать во многом революционной. Под его руководством значительно усилилась роль государства в экономике. Более того, премьер-министр откровенно сообщал о необходимости разрушения капитализма, ограничивая иностранное присутствие в венгерской экономике и подчеркивая суверенитет Венгрии. Он изменил положение венгерского Центрального банка, вернул государству право эмиссии денежных знаков. Также под контроль президента было передано агентство по защите личных данных.

Помимо этого, В. Орбан постоянно выступает с критикой политики ЕС. Он заявляет о том, что ЕС ослабел, а миграционный кризис – яркое тому доказательство, что пребывание Венгрии в ЕС обосновано исключительно экономическими выгодами на данный период времени.

Орбан неоднократно заявлял, что представляет собой еще пока существующую Европу свободных наций и даже осмелился в рамках этой парадигмы провести референдум по вопросу квот для беженцев. Он действительно полагает важным поддерживать хорошие отношения с Россией и при этом не допустить усиления ЕС.

По этой причине В. Орбан не рассматривается как надежный партнер в Брюсселе. Вашингтон не остался в стороне и ввел санкции против ближайшего окружения В. Орбана именно на фоне противостояния России и США.

ЕС начал процедуру расследования чрезмерного дефицита бюджета Венгрии, подверг критике «кризисный налог» на иностранные компании, включая компании из стран ЕС. Хотя союзники «Фидес» по Европейской народной партии в Европарламенте стремятся избегать чрезмерной критики в адрес В. Орбана.

В действительности Брюссель не хочет выхода Венгрии из ЕС, как и венгерские граждане не хотели бы покидать ЕС.

Поэтому наблюдаемые споры – это пока типичная риторика угроз и игра словами. Однако В. Орбан не один в конфликте с Брюсселем. Во-первых, конфликт с Еврокомиссией вызвал всплеск анти-интеграционных настроений, которыми воспользовалась венгерская партия «Йоббик», поддерживающая президента. Во-вторых, венгерского лидера поддержали польские правые из партий «Право и справедливость» и «Гражданская платформа».

Шествие венгерской партии «Йоббик». Источник: wordpress.com.

Польский образец авторитаризма

В Польше также укрепляются правые силы, причем поступательно, что характерно для периодов некоего идеологического вакуума, когда в условиях кризисов прежние экономические и политические модели уже не работают так эффективно.

Польское правительство, сформированное в 2015 г., стали обвинять в дрейфе к авторитаризму после того, как по инициативе президента А. Дуды были приняты два закона. Один из них ограничивает полномочия Конституционного суда (ряд его полномочий перешел к польскому президенту и министру юстиции; президент утверждает председателя суда; был увеличен состав суда за счет ставленников президента, а решение суда считается принятым, если получает не простое большинство, а две трети голосов).

Второй закон ограничивает деятельность СМИ. При этом в Польше преференции получили медийные группы, отстаивающие идеи католичества и настроенные анти-интеграционно.

Конституционный суд Польши заявил, что эти реформы имеют антиконституционный характер. Однако его решение не вступило в силу, так как даже не было опубликовано. По этой причине Венецианская комиссия выступила с заявлением о нарушении демократических норм.

Европейские эксперты обвиняют нынешнее польское правительство «Права и справедливости» в том, что оно взяло курс на установление авторитарного режима по венгерскому образу и подобию, который в свою очередь якобы базируется на российской модели. Здесь «утешительно» лишь то обстоятельство, что Польша исторически не является другом России. Сам глава партии «Право и справедливости» Я. Качиньский заявлял, что считает политику В. Орбана образцом для Польши.

Кроме того, польское правительство по примеру Лондона и Будапешта встало на путь избирательной интеграции, отказываясь рассматривать проблему беженцев. Польша вместе с Венгрией, а также Чехией и Словакией в рамках Вышеградской группы выступили против введения квот на беженцев. Поляки также выказывают недовольство политикой ФРГ, которая диктует свои правила, например, в решении миграционного кризиса.

Еврокомиссия, которая выступила резко против этих шагов польского правительства, вознамерилась ввести санкции против Польши согласно 7 статье Договора о ЕС из-за пренебрежения Польшей 2-ой статьей Лиссабонского договора, указывающей на недопустимость нарушения демократических ценностей.

Еврокомиссия заявила об откате Польши от европейских ценностей, заметив, правда, что эта проблема касается не только Польши, но всего ЕС.

Однако Польшу поддержал В. Орбан, заявивший, что он наложит вето на любые ограничительные меры со стороны Брюсселя.

Ценностный раскол часто воспринимается как более серьезный удар по имиджу ЕС, нежели Brexit. А ведь на Польшу возлагались наибольшие надежды при присоединении к Евросоюзу, а несколько лет назад Д. Туск стал главой Европейского совета.

Угрозы для ЕС

Подобные кризисы демонстрируют не только разные подходы в интерпретации политических режимов отдельными национальными лидерами и чиновниками из Брюсселя. Они также указывают на чудовищную разницу в предлагаемых рецептах по спасению ЕС и его стран-членов от финансового, миграционного и других кризисов.

Фактически речь идет о том, что ЕС разделен на различные лагеря, а главное деление проходит по линии «старой» и «новой» Европы. При этом «старая» Европа уже настойчиво и давно говорит о своем разочаровании в слабой демократизации новичков, что они не совсем или совсем не стабильные «европейские демократии».

С точки зрения ведущих европейских экспертов, именно конфликт вокруг демократических ценностей является наиболее серьезным для ЕС, так как у Брюсселя практически нет инструментов для его урегулирования.

Кроме того, национальные лидеры «новых нестабильных демократий» даже не восстают против реноме авторитарных лидеров. Наоборот, подчеркивают его, чтобы продемонстрировать свою приверженность интересам избирателей.

К сожалению, многие европейские деятели увидели в этом «путинский след», что не позволит решить конфликт, так как постоянные обвинения неких внешних сил свидетельствуют только о нежелании брюссельских и национальных чиновников брать на себя ответственность.

Наталья Еремина, д.полит.н., доцент кафедры европейских исследований СПбГУ

Русофобия Клинтон и исламофобия Трампа создали беспрецедентный накал борьбы двух различных подходов во внешней политике США. Практика показывает, что технологии, успешно апробированные на президентских выборах, часто внедряются во внешнюю политику США спустя всего несколько лет. Как это было после победы Обамы и к чему это может привести сегодня?

Во время предвыборной гонки 2016 г. в Соединенных Штатах на обывателя обрушились потоки «грязи» и компромата, а взаимные упреки оппонентов открыто нарушали элементарные этические нормы. Конечно, многие американцы стали задаваться вопросом, готовы ли Хиллари Клинтон и Дональд Трамп защищать интересы народа и не скрывается ли за их рвением простое желание власти. Об этом свидетельствуют, в частности, высокие «антирейтинги» обоих кандидатов.

Можно долго продолжать эту тему. Однако интереснее проанализировать влияние предвыборных технологий на более глобальные процессы. Для этого вернемся в прошлое и посмотрим на выборы в США 2008 г. и последовавшие за ними события арабской весны. Можно ли их связать между собой? Как применила ставшая госсекретарем в администрации Обамы Хиллари Клинтон полученный в ходе предвыборной борьбы 2008 г. опыт во внешней политике? И не перенесет ли избранный президент США скандальные предвыборные политтехнологии образца 2016 г. за пределы США – в мир международных отношений?

Арабская весна и «сетевая революция» Обамы

2011 г. принес надежду многим жителям Ближнего Востока, выступавшим за свержение диктаторских режимов. Хотя перевороты во имя демократии часто приветствуются США, такого стремительного развития не ждали даже в Белом доме.

«Я не ожидала, – написала в мемуарах Хиллари Клинтон, бывшая тогда госсекретарем, – что события, которые продемонстрируют мою правоту, относительно «режимов, тонущих в песке» [фраза, произнесенная во время выступления в Дохе 13 января 2011 г.], произойдут так быстро и так внезапно… Несмотря на всю значимость этих событий, никто из нас не ожидал того, что произойдет в дальнейшем».

Многое указывает на то, что начало арабской весны действительно застало американцев врасплох, и сверхдержава предпочла разыграть «карту демократии», сдав даже такого надежного союзника Вашингтона как Хосни Мубарак в Египте.

«Арабская весна» в Египте. Источник: arabmir.net.

Кровь арабской весны пролилась в правление лауреата Нобелевской премии мира Барака Обамы. Почему? Очевидно, не потому что американский президент с тогда еще безупречным имиджем миротворца хотел радикализации ситуации. У противников режимов появилась возможность быстро вывести на улицы протестные массы и смести власть. А наладить собственными силами порядок и противостоять радикалам этим массам не удалось.

Именно при Обаме в американской политике произошла апробация социальных сетей и прочих новинок интернета в качестве средства мобилизации и самоорганизации масс. Обама достиг этого в ходе собственной предвыборной кампании 2008 г., а активно ему помогал 24-летний соучредитель Facebook Крис Хьюз. Он занимался сайтом будущего президента и информационным обеспечением президентской гонки.

«Выбор в пользу Хьюза – пишет автор книги про Обаму Шелли Линн – оказался блестящим <…> Хьюз был представителем очень важного сегмента избирателей – молодежи, а именно этих избирателей Обама надеялся мобилизовать... Хьюз понимал интересы молодежи и мог использовать ее предпочтения и привычки в интересах кандидата».

Новые социальные технологии

Поражает простота использованных Обамой в предвыборной борьбе технологий. Даже их названия – «обратная связь» и «из онлайн в оффлайн» –  кажутся с сегодняшней точки зрения верхом наивности. Но дело здесь не в наивности, а в доступности для масс.

Первая технология упирает не столько на вброс нужной информации в сеть, сколько на диалог с ее реципиентом. Оказываемое со стороны внимание заставляет пользователя сети чувствовать себя не объектом внешнего воздействия, а субъектом, вовлеченным в важные события и играющим свою маленькую роль в очередном спектакле.

При переходе «из онлайн в оффлайн» достигается выход участников сетевых сообществ в поле активной политической деятельности. И здесь произошел кардинальный поворот в оценке роли СМИ. Уже нельзя уверенно говорить, как это делал Ж. Бодрийяр в 1991 г., что «телевидение, приковывая к себе внимание, держит всех нас по домам и с помощью этого коллективного ступора в полной мере выполняет свою роль социального контроля». Теперь все наоборот: СМИ способны не только «фиксировать население», удерживая его дома, но и вывести его на улицы.

Клинтон выучила цифровой урок

Использование Обамой новейших технологий и инноваций во многом позволило ему одержать победу в президентской гонке. Но самое интересное было дальше. Клинтон, проигравшая Обаме и ставшая в его кабинете госсекретарем, наверняка осознала значимость использованных своим соперником средств в деле мобилизации масс. А отсюда – один шаг до идеи использования того же самого, но уже не во внутриамериканских делах, а в деле распространения американских интересов за пределами США.

Именно при Клинтон публичная дипломатия госдепартамента обогатилась новым инструментарием. Она стала нацелена на «использование активности молодежи в сети для изменения политической ситуации в разных странах» (digital activism), на «мобилизацию групп диссидентов посредством блогосферы» и прочих новинок сетевой жизни.

Своим заместителем по вопросам публичной дипломатии и связям с общественностью Клинтон сделала не менее известную фигуру, чем Хьюз. Это Джудит Макхейл, возглавлявшая в свое время такие сверхпопулярные проекты, как MTV и Discovery. Опыт работы в сфере пропаганды она наработала в качестве представителя госдепартамента в Совете управляющих вещанием, – структуре, которая курирует финансируемые Вашингтоном и занимающиеся пропагандистской работой американские СМИ за пределами США.

В Белом доме помогали «борцам за демократию» вести борьбу в информационном пространстве. Так, в 2009 г. появился закон «О свободе в интернете», предписывающий компаниям, продающим в «недемократические страны» цифровые технологии, применять «особые технические приемы для предотвращения создания цензуры в сети и выступать против передачи персональных данных граждан, пользующихся сетевым оборудованием, местному правительству».

Госдепартамент против тайной полиции

Одними законами дело не ограничивалось. В своих воспоминаниях Хиллари Клинтон пишет о серии организованных в июле 2011 г. Госдепартаментом семинаров в Литве, целью которых было «помочь региональным общественным объединениям в изучении того, как с пользой применять новые технологии и избегать преследования», «научиться новым навыкам, которые помогут быть на шаг впереди цензуры и тайной полиции» и т.д.

Показательно, что к санкционированным Госдепартаментом курсам по «соревнованиям» с тайной полицией присоединились эксперты из социальных сетей Twitter и Facebook, а также из корпораций Microsoft и Skype.

«К моменту моего визита в Литву в 2011 г., – пишет Хиллари, – мы успели вложить свыше $45 млн в инструменты, которые оберегали оппозиционеров в виртуальной среде. Мы также обучили по всему миру свыше 5 тысяч активистов, которые, в свою очередь, познакомили с новыми технологиями тысячи своих соратников. Мы работали с разработчиками над созданием новых приложений и устройств, таких как тревожная кнопка на телефоне: протестующий мог нажать ее при аресте, дав сигнал своим друзьям и одновременно стерев из памяти все личные контакты».

Сирийский кейс

Результаты не заставили себя долго ждать. Посмотрим на Сирию. Изначально там была жесткая цензура на материалы из интернета, а такие популярные ресурсы как YouTube или Facebook не были доступны сирийскому народу.

Однако в 2011 г. сторонник модернизации и западных новинок сирийский президент Башар Асад открыл жителям Сирии доступ к популярным сайтам. Оппозиция получила мощный мобилизационный ресурс, который давал возможность напрямую обмениваться опытом и информацией, привлекать на  свою сторону участников социальных сетей, работать с ними в режиме обратной связи.

В результате многие граждане вовлеклись в революционный процесс. В Facebook была создана группа «Сирийская революция – 2011», в которой было зарегистрировано 25 тысяч пользователей, призывавших к изменению политического строя и свержению Асада, сообщавших время и места предполагаемых выступлений и флешмобов и т.д.

Арабская весна в Сирии. Источник: creativememory.org.

В то же время страницы многих сторонников Асада администраторы соцсети нередко блокировали. Последующее ограничение доступа к интернету уже не могло остановить протестующих, которые на волне революционной эйфории продолжили борьбу и без соцсетей. Конечно, нет оснований считать, что социальные сети стали главным и единственным двигателем протеста в Сирии или в других странах арабского мира. Безусловно, в регионе сложились объективные причины для политических потрясений. Однако нельзя отрицать, что интернет-технологии сыграли важную, может быть, даже ключевую роль в мобилизации и организации протестных групп, усилили их потенциал.

Конечно, внешнеполитический аппарат США работал с соцсетями и протестными слоями. Однако едва ли в Вашингтоне ожидали, что новые технологии станут настолько мощной организующей протестной силой в обществах Ближнего Востока.

Открывшиеся в ходе арабской весны возможности далее стали использовать не только американцы, но и их противники. В особенности, в этом преуспела запрещенная организация ИГИЛ, вербуя по интернету своих единомышленников и систематически призывая их подняться на борьбу против Запада.

Американские выборы как испытательный полигон

Если предвыборная гонка в США – это полигон для испытания новых технологий, что нового готовят президентские выборы в Америке 2016 г. Если новым технологиям потребовалось после прошлых выборов менее трех лет (2011), чтобы стать одним из важнейших факторов политического взрыва на Ближнем Востоке, то чего ждать в 2019 г.?

Посмотрим на провокационный и эпатажный крен президентских выборов 2016 г. с демонизацией оппонентов (в т.ч. геополитических), громкими разоблачениями, утечками информации, да и просто обливанием оппонентов грязью.

Что будет, если эти технологии возвести на уровень международной политики? Провокации и войны компроматов – инструменты не менее опасные, чем подогретое социальными сетями недовольство масс. Как показывает практика, часто они являются не столько путем к революции, сколько к войне.

Умножим все это на возрастающую активность НАТО, нежелание сверхдержавы договориться по сирийской проблеме и принимать в расчет интересы России, – и получим соответствующий прогноз на 2019 г., – вне зависимости от того, кто станет американским президентом.

Валентин Стариченок, кандидат исторических наук, доцент БГПУ (Минск)

Принято считать, что современная внешняя политика США сконцентрирована исключительно вокруг обсуждаемых и комментируемых в СМИ и экспертном сообществе сирийском конфликте, украинском кризисе, иранской ядерной программе и т.д. Отчасти так и есть, ведь в главных стратегических документах, определяющих внешнюю политику США, прописаны все вышеперечисленные страны и проблемы. Это создает иллюзию того, что Вашингтону Евразийский регион не интересен.

Однако в последние годы США значительно усилили свое дипломатическое и экономическое присутствие в Евразии. Об этом нет ни единого упоминания в Стратегии национальной безопасности США 2015 г. и Национальной военной стратегии США 2015 г. 

Несмотря на это, реальная американская политика в этом регионе заметно интенсифицировалась. У США есть ряд специальных программ по взаимодействию с государствами Евразии, например реализуемая с ноября 2015 г. «США-Центральная Азия (Ц5+1)», в рамках которой Соединенные Штаты взаимодействуют с Казахстаном, Кыргызстаном, Таджикистаном, Туркменией и Узбекистаном по вопросам обеспечения региональной безопасности, стабильности и экономического развития.

Возникает вопрос: продолжит ли будущий президент США нынешний курс в отношении Евразийского региона или же сформулирует новую внешнеполитическую стратегию?

Что такое Евразийский регион?

Прежде всего, стоит определить, что официальный Вашингтон понимает под «Евразийским регионом». Согласно риторике Белого дома и Государственного департамента, «Евразийский регион» – это бывшие республики Советского Союза, получившие независимость в 1990-е гг.

Иногда в определении географической терминологии региона происходят совсем странные вещи. Так, в «Книге фактов ЦРУ» в принципе нет Евразии, вместо нее есть «Центральная Азия», куда входят Россия, Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан, Туркменистан и Узбекистан.

Более того, в Государственном департаменте существует «Бюро по делам Европы и Евразии», куда входят все государства Европы, а также Россия, страны Большого Кавказа, Турция и Кипр. Однако в Госдепе также есть «Бюро по делам Южной и Центральной Азии», куда входят бывшие центральноазиатские советские республики.

Но когда дело касается вопросов финансирования целевых программ Евразийского региона, то проекты постоянно пересекаются между бюро. В связи с этим, на мой взгляд, под Евразийским регионом с американской позиции следует воспринимать государства Центральной Азии вместе с Россией.

Евразийский регион не воспринимается Вашингтоном как сфера интересов России, напротив, США стремятся ограничить попытки Москвы удержать полный контроль над ситуацией в регионе.

США руководствуются рядом факторов: военным, торгово-экономическим и политическим. Если политический аспект связан с ограничением российского влияния, то с двумя другими все намного сложнее.

Американский шелковый путь

Прежде всего, США запустили программу под названием «Новый шелковый путь», главной целью которой стало обеспечение стабильности и развития государств, граничащих с Афганистаном. Однако подразумеваются именно бывшие постсоветские республики. 

Примечательно, что озвучила создание данного проекта бывшая в то время госсекретарем кандидат в президенты США от Демократической партии Хиллари Клинтон летом 2011 г. 

Проект преподносился Вашингтоном как необходимое средство для поддержания стабильности региона после вывода войск из Афганистана, однако сегодня программа практически не упоминается в заявлениях официальных лиц.

Как известно, США не ушли из Афганистана, а один из главных американских геополитических соперников, Китай, запустил свой масштабный проект, который Пекин реализует с куда большим рвением – «Один пояс, один путь», объединяющий в себе «Экономический пояс Шелкового пути» и «Морской Шелковый путь XXI века».

Политика США в период второго срока президентства Барака Обамы была больше сконцентрирована на сирийском конфликте, иранской ядерной программе и украинском кризисе.

Больше денег на Евразию

Самый наглядный способ продемонстрировать возрастающее место Евразийского региона в американской внешней политике – проследить то, как изменялось финансирование Вашингтоном целевых программ и стран в регионе.

Так, на программу «Новый шелковый путь» в 2014 г. было выделено $20,9 млн, в 2015 г. – $16,9 млн, а в 2016 г. – $21,7 млн. Небольшой спад в 2015 г. был вызван переориентированием США на конфликты в Сирии и на Украине.

Интересно, что в проекте на 2017 г. Государственным департаментом запрошено $14,8 млн, и большая часть из них будет направлена не только на «Новый шелковый путь», но и на «США-Центральная Азия (Ц5+1)».

Однако в сравнении с финансированием целевых программ объем средств США, направляемые непосредственно в страны региона, растет в геометрической прогрессии.

Возьмем, например, Таджикистан. В 2015 г. было выделено $15,9 млн, в 2016 г. – $22,9 млн, а на 2017 г. запланировано уже $28,6 млн.

Евразийский курс Хиллари и Трампа

Справедливости ради отметим, что ни один из кандидатов в президенты США не говорил что-либо о своих взглядах относительно Евразийского региона.

Тем не менее, в случае победы на выборах Хиллари Клинтон можно ожидать новый виток вовлечения США в регион.

Вдобавок, данный регион находится в окружении ядерных держав, с двумя из которых (Россия и Пакистан) у США сейчас довольно напряженные отношения. Поэтому Клинтон, скорее всего, продолжит усиливать не только политическое влияние в регионе, увеличивая частоту дипломатических визитов официальных представителей США, но и продвигать идею создания новой системы коллективной безопасности под эгидой США, которая гарантировала бы государствам региона стабильность, целостность и защиту от терроризма.

Главное, что первые шаги в этом направлении уже сделаны – это вышеупомянутая программа «США-Центральная Азия (Ц5+1)», а также индивидуальные соглашения с Казахстаном, Таджикистаном, Узбекистаном и Туркменистаном в рамках программы «Поддержка зарубежных операций» Государственного департамента.

Одним из условий программы применительно к вышеперечисленным государствам является обучение исключительно американскими специалистами местного офицерского состава и специальных подразделений, направленных на борьбу с терроризмом и наркотрафиком.

Несмотря на то, что Кыргызстан в программу не входит в силу нынешнего кризиса в отношениях Вашингтона и Бишкека, вызванного официальной американской поддержкой киргизского оппозиционера Азимжана Аскарова, Государственный департамент запросил для этой страны рекордные $51,8 млн финансовой помощи в 2017 г.

В случае победы Дональда Трампа следует ожидать усиление торгово-экономического влияния США. Кандидат от Республиканской партии часто намекал на необходимость отхода Соединенных Штатов от традиционной модели поддержания своего присутствия и реализации национальных интересов.

Трамп подчеркивал, что союзники должны уметь и сами постоять за себя, подразумевая, что США должны меньше поддерживать союзников в военном плане. Содержание военных баз на территории союзных государств представляется Трампу очень затратным.

В этой связи следует вспомнить, что помимо двусторонних договоров и контрактов непосредственно между Вашингтоном и странами региона параллельно реализуются несколько фондовых программ.

Например, через Агентство США по международному развитию (USAID) происходит финансирование «Фонда Евразия» (порядка $5,5 млн в 2014 г.), который в свою очередь финансирует уже более мелкие организации, фонды и институты в регионе.

Достоин упоминания и Американский университет в Центральной Азии – первый в Центральной Азии ВУЗ, чьи дипломы признаются в США. Другими словами, Соединенные Штаты имплементируют то, что умеют лучше всего – «мягкую силу», направленную на поддержание американского присутствия в Евразийском регионе. Этого курса, скорее всего, и будет придерживаться Дональд Трамп.

Следствия политики США

Российской Федерации следует учитывать все возможные сценарии. Москве необходимо значительно увеличить свое присутствие в регионе, не только путем усиления военного фактора, но, в большей степени, через использование «мягкой силы», то есть популяризацию русского языка и российского образования.

Эти аспекты, наряду с повышением общей инвестиционной привлекательности России для государств и бизнеса стран региона, в долгосрочной перспективе смогут обеспечить Кремлю стабильно сильное влияние в регионе.

История США насчитывает немало случаев, когда предвыборная позиция сменяется довольно быстро, уже в первый год нахождения президента в Овальном кабинете. Самым худшим для России станет сценарий, при котором взгляды Трампа и Клинтон трансформируются в новую, более жесткую стратегию США в Евразийском регионе.

Илья Кравченко, к.полит.н., эксперт РСМД

Новый Таможенный кодекс ЕАЭС может быть принят до конца года и вступить в силу 1 января 2017 г. С его принятием всех участников внешнеэкономической деятельности в Евразийском союзе ожидают большие перемены.

В конце октября состоялось заседание Евразийского межправительственного совета, в ходе которого главным вопросом стало обсуждение нового Таможенного кодекса союза. «На уровне Евразийской экономической комиссии и на уровне национальных представительств стран ЕврАзЭС очень много делается для того, чтобы начать работать по новому кодексу Евразийского союза с 1 января 2017 года», – в интервью ТАСС 20 октября сообщил замглавы Федеральной таможенной службы России Руслан Давыдов.

Напомним, что проект нового Таможенного кодекса Евразийского союза был одобрен главами правительств 12 августа этого года, после чего документ был направлен на внутригосударственное согласование. При этом все стороны заявляли о твердом намерении завершить его согласование в короткие сроки и принять до конца этого года.

«На сегодняшний день мы достигли высочайшей стадии готовности Кодекса – проект направлен на финальное внутригосударственное согласование, – сообщил в середине августа в интервью «Евразия.Эксперт» директор департамента таможенного законодательства и правоприменительной практики ЕЭК Дмитрий Некрасов, – Мы ожидаем, что пересмотра состоявшихся договоренностей не будет и рассчитываем, что в декабре на встрече президентов Кодекс будет подписан».

Зачем потребовался новый Таможенный кодекс в ЕАЭС?

32-ая статья договора о создании ЕАЭС, вступившего в силу с начала 2015 г., гласит, что «В Союзе осуществляется единое таможенное регулирование в соответствии с Таможенным кодексом Евразийского экономического союза и регулирующими таможенные правоотношения международными договорами и актами, составляющими право Союза, а также в соответствии с положениями настоящего Договора».

Вплоть до введения нового Таможенного кодекса ЕАЭС должен действовать кодекс Таможенного союза, принятый 27 ноября 2009 г. и предусматривающий гораздо более широкое применение национального таможенного законодательства.

Помимо Таможенного кодекса в рамках ЕАЭС до сих пор действуют порядка 20 международных соглашений, которые нередко противоречат друг другу. В ходе работы над проектом нового таможенного кодекса все они были переработаны и кодифицированы.

«В отличие от действующего таможенного законодательства, проект Таможенного кодекса ЕАЭС — комплексный кодифицированный международный договор, при подготовке которого была проведена ревизия всех ранее заключенных международных договоров, регулирующих таможенные правоотношения, переосмыслены существующие порядок и технологии совершения таможенных операций, изменены подходы к применению информационных технологий при их совершении, – пояснили порталу tks.ru в пресс-службе Государственного таможенного комитета Беларуси, –  Можно сказать, что проект договора полностью базируется на электронном документообороте в таможенных правоотношениях…».

Нововведения в Таможенном кодексе ЕАЭС

Новый Таможенного кодекс ЕАЭС содержит ряд принципиально новых положений, которые должны существенно упростить работу добросовестных участников внешнеэкономической деятельности, стимулировав тем самым развитие экономики и торговли.

Кодекс предусматривает такие нововведения, как электронное таможенное декларирование и автоматическое совершение операций, исключающее участие в процедуре выпуска товаров сотрудников таможни, подачу таможенных деклараций без предоставления подтверждающих ее документов, совершенствование института уполномоченного экономического оператора, призванного упростить и ускорить процесс прохождения товаров через таможню. А также создает условия для механизма «единого окна», позволяющего ускорить оформление документов.

К совершенно новым явлениям относится, в частности, институт уполномоченных экономических операторов – хорошо себя зарекомендовавших организаций, которым предоставляется возможность вести внешнеэкономическую деятельность по упрощенным таможенным процедурам. Такие предприятия получат возможность существенно сократить свои временные и ресурсные затраты, а таможня сможет сконцентрироваться на тех направлениях, где есть реальная опасность.

Нелегкий путь к новым таможенным реалиям ЕАЭС

Разработка нового кодекса отнюдь не обошлась без проблем. Работавшая над ним комиссия получила порядка 1,5 тыс. замечаний. Причем Россия и Беларусь вносили в основном предложения технического характера, а Казахстан настаивал на том, чтобы перенести значительную часть полномочий по таможенному регулированию на национальный уровень, оставив в рамках ЕАЭС лишь единую систему транзита.

Астана, в частности, предлагала изъять из ведения союза все вопросы, связанные с налогообложением. Ее опасения были связаны с отменой принципа резидентства, что могло привести к перетоку бизнеса в другие страны.

Сегодня, например, казахстанский импортер, поставляющий товар из ЕС в Россию, сначала должен везти его в Казахстан, и уже затем – в РФ. Казахстан боялся потери налоговых поступлений, что повлекло бы за собой необходимость разработки в ЕАЭС единой системы взимания и распределения налогов по аналогии с тем, как это происходит с таможенными пошлинами. В результате от отмены принципа резидентства пока было решено отказаться.

С принятием нового Таможенного кодекса ЕАЭС власти и бизнес, принимавший в его разработке активное участие, связывают большие надежды. Ожидается, что применение лучших международных практик, исключающих воздействие «человеческого фактора», позволит существенно активизировать деятельность связанных с внешними рынками предприятий.

В числе ожидаемых плюсов – рост экспорта и упрощение поставок импортных товаров, необходимых для модернизации экономики.

Если препятствий к принятию кодекса не возникнет, оценить реалистичность всех этих ожиданий можно будет уже в следующем году.

Александр Шустов, кандидат исторических наук