Дестабилизация Ирана запустит эффект домино на Ближнем Востоке – эксперт

19 мая в Иране состоятся президентские выборы. По мере их приближения накаляются политические страсти, а конкуренты все активнее обмениваются обвинениями. Нынешний президент Ирана Хасан Рухани планирует остаться еще на один срок в своей должности. Как будут складываться российско-иранские отношения с учетом внутриполитической ситуации в Иране? Как на самом деле воспринимают друг друга элиты России и Ирана – видят ли в партнере потенциального стратегического союзника, или всего лишь ситуативного попутчика? На эти вопросы в интервью «Евразия.Эксперт» ответил Сергей Демиденко, доцент Института общественных наук РАНХиГС, эксперт по Ближнему Востоку.

- Сергей Владимирович, премьер-министр РФ Дмитрий Медведев и президент Ирана Хасан Рухани обсуждали формирование нового торгового режима между ЕАЭС и Тегераном. Готовы ли страны создать зону свободной торговли?

- Тяжело сказать, что экономика Ирана сейчас активно развивается. Не вполне понятно, что зона свободной торговли в данном случае будет собой представлять.

Для нас сейчас очень важно приобрести рынок сбыта, в первую очередь, для наших промышленных товаров.

С этой точки зрения Иран интересен как страна с определенным финансовым потенциалом и относительно состоятельным населением. А главное – это густонаселенная страна – почти 80 млн чел. По идее, они могут принять значительное количество товаров, которые мы туда можем поставить.

С другой стороны, мы будем сталкиваться на этом рынке с достаточно серьезной конкуренцией, потому что Иран худо-бедно, но из-под санкций постепенно выбирается, начиная с 2014 г.

Иран нам может быть интересен, в первую очередь, продукцией сельскохозяйственного назначения.

Но опять же, спектр этой продукции достаточно ограниченный, и у нас есть откуда брать альтернативную продукцию, что мы с успехом и делаем: это и Центральная Азия, и Египет.

На мой взгляд, в основе экономической повестки [России и Ирана – прим. «ЕЭ»] будут вопросы нефтегазового сотрудничества, потому что сейчас этот вопрос важен и для нас, и для Ирана. Для нас важный, потому что мы должны каким-либо образом регулировать мировой рынок нефти. В этой связи мы активно контактируем со всеми странами ОПЕК, в частности, с ведущими: Ираном, Саудовской Аравией, Объединенными Арабскими Эмиратами.

Иран, в свою очередь, очень нуждается в инвестициях, прежде всего, в газовый сектор. В ближайшем будущем это станет для экономики Ирана неким «двигателем». Нефть уже не оправдывает себя, и им активно нужно развивать газовый сектор.

Самые большие месторождения в Иране до сих пор не разработаны. Его интересуют наши инвестиции и, возможно, наши технологии для разработки иранской газовой сферы.

- Кто сегодня в Иране из политических сил заинтересован в союзе с Россией, а кто против?

- Сложно сказать, потому что все внешнеполитические вопросы решаются кулуарно – исключительно клерикальным руководством Ирана. Это достаточно ограниченный круг лиц, и никто другой к этим вопросам не допущен.

Точно могу сказать, что Иран во всех вопросах исходит из своего национального интереса. Мы, чтобы с Ираном продолжать сотрудничество, должны представить ему что-то интересное. С абсолютной уверенностью могу сказать, что там нет пророссийских сил. Среди клерикального руководства тоже нет пророссийских сил. Иран к нам относится с прагматической точки зрения: пока мы можем что-то дать ему, он с нами будет сотрудничать. Как только наш потенциал на этом направлении иссякнет, они развернутся к нам кормой, как это уже было неоднократно.

Они будут оценивать политическую конъюнктуру. Сейчас они зондируют почву, смотрят, чем мы можем быть полезны на нефтегазовом направлении. Если ничем, они тут же благополучно развернутся в сторону Запада.

- Какова ситуация в Иране накануне президентских выборов в мае? Как результаты могут повлиять на отношения с Россией и «евразийский» вектор сотрудничества Тегерана?

- Мне кажется, что Рухани победит и будет работать второй срок. Он, на мой взгляд, выгоден в первую очередь тем, что он прагматичный и, главное, контролируемый политик. У них уже был неприятный опыт с [бывшим президентом Ирана Махмудом] Ахмадинежадом, которого они посчитали будущим Ирана и делегировали ему полномочия, в том числе по осуществлению внешнеполитической деятельности. Но вскоре очень здорово на этом погорели, потому что Ахмадинежад вышел из-под контроля. А Рухани их вполне устраивает.

На отношения с Россией это не повлияет никак. Мы им интересны только до той поры, пока можем предложить что-то хорошее. Как только мы перестанем быть интересными, тут же отношения будут пересмотрены.

- Насколько стабильна внутриполитическая ситуация в Иране сегодня? Что ей угрожает – радикальный национализм?

- Стабильности Ирана может угрожать, в первую очередь, этноконфессиональный фактор. На мой взгляд, угрозой будут являться такие вещи, как волнения арабов или азербайджанцев, в меньшей степени – курдов или белуджи. Иран – это страна, перегретая в социальном плане, с нерешенными этноконфессиональными проблемами. Когда обострится одно, это потянет за собой другое. Тут скорее надо обращать внимание на этнический сепаратизм, а всплески националистического движения, я не думаю, что будут серьезны.

- А насколько сильна этноконфессиональная напряженность сегодня?

- Пока относительно спокойно. Но это проблема, которая всегда висит над Ираном. Сейчас в провинции Систан и Белуджистан существует перманентная напряженность, поскольку она выходит на пакистанские и афганские районы. С арабами относительно спокойно пока, но это тоже такая ситуация, которая может в любой момент взорваться.

- Как дестабилизация может повлиять на Ближний Восток и евразийский регион?

- Очень серьезно повлияет. Тот же Хузестан напрямую завязан на иракскую проблематику, на иракских шиитов. Иран, являясь политическим и финансовым спонсором шиитских движений Ирака, в данном случае может в негативном ключе повлиять на ситуацию в Ираке. Если иракские шииты останутся без политической поддержки, в их среде, скорее всего, начнется раскол. Ситуация в Ираке еще больше обострится и усугубится, возможно обострение проблематики, связанной с радикальным исламом и с суннитским радикальным исламом. Потому что тогда ситуацию будет в принципе очень тяжело контролировать.

Если обострится ситуация в Ираке, она обострится и в Сирии. Одно потянет за собой другое. То, что мы имели во время арабской весны – эффект домино – и здесь может сыграть.

Тем более, Иран – это совсем не Ирак, а государство с населением около 80 млн чел. и с достаточным количеством этноконфессиональных проблем. Если он дестабилизируется, то точно потянет за собой весь регион, а потом распространится и на Центральную Азию.

Беседовала Юлия Рулева