Ценности вместо экономики: почему неолиберализм меняет имидж

Немалую роль в скандальной президентской кампании 2020 г. в США сыграла тема «расизма», которую либеральные СМИ и активисты тиражировали в общественном сознании. Жесткая реакция Дональда Трампа на протесты в поддержку черных американцев и выбор Джо Байденом темнокожей Камалы Харрис в качестве вице-президента превратились в инструменты политической борьбы. К демократическим ценностям и правам человека взывали и участники протестов в постсоветских республиках на другом берегу океана. Чьим интересам служат речи о ценностях и свободах, продвигаемые сторонниками неолиберализма, объясняет руководитель Центра политэкономических исследований Института нового общества Василий Колташов.

Истоки неолиберализма

К 2020 г. на постсоветском пространстве либеральная идеология скрыла свое недоброе лицо под маской. На ней читается вовсе не приверженность абсолютной свободе рынка и подавление всякого несогласия с этим (пусть даже только патриотического), а миловидные черты борца за моральную власть, гуманное общество, честные выборы и личные свободы. Все это фальшь. Вовсе не так и не с тем неолиберальная идеология пробивала себе дорогу. Не ради справедливости были подняты несколько десятилетий назад неолиберальные знамена. Не было и экономической безальтернативности.

В 1973-1982 гг. США, Канада, Великобритания, Япония и страны Западной Европы пережили необычайно сложный экономический кризис. Вначале в этих центральных для мирового капитализма государствах господствовала политика кейнсианства. Под ее влиянием развилось «общество потребления», стали популярными идеи социального государства и демократического управления. Реальности процветания, казалось бы, угрожали только возможность мировой ядерной войны (США против СССР), и несправедливые войны правительств стран центра на глобальной периферии. Одна из таких – война США во Вьетнаме в 1964-1975 гг. – весьма плохо отразилась на американской экономике.

Неудача американской интервенции во Вьетнаме, а затем «Война судного дня» Израиля с арабскими государствами в 1973 г. помогли началу мирового экономического кризиса. В одном случае во многом из-за военных издержек США произошла девальвация доллара, в другом – повысились мировые цены на нефть.

Последующий период оказался весьма болезненным. Кризис растянулся на целую эпоху и круто поменял политическую ситуацию на Западе. Малозначительная и весьма слабая в научном плане ультрарыночная доктрина была взята на вооружение частью американской элиты. В бизнесе произошла контрреволюция акционеров; она ударила по менеджменту и профсоюзам. В политике окрепли неоконсервативные силы, настроенные на дерегулирование экономики, «свободный рынок» и финансовую глобализацию. Эти новые силы навсегда останутся под именем неолибералов, что лишь на символическом уровне имеет отношение к либерализму прошлого.

Новый язык для новой идеологии

Неолибералы не создали новых партийных конструкций, а изменили положение в имеющихся. На поле центристской политики они произвели революции, сдвинув консерваторов сильно вправо. На левом поле они произвели эволюцию, медленно сдвигая вправо социал-демократов, социалистов, экологов, анархистов и даже коммунистов. У последних в Европе к тому времени уже произошел поворот к еврокоммунизму: от понятий «пролетариат», «рабочий класс», «пролетарская революции» и «диктатура пролетариата» в программах не осталось и следа. В некотором смысле к новому сдвигу их подготовил собственный класс, который в годы расцвета «общества потребления» совсем забыл о предписанных ему ранее революционных целях и методах. Экологи быстрее всех прочих левых взяли себе неолиберальную начинку, так как среда была поставлена выше общества. Поэтому неудивительно, что сейчас в ЕС они активнее всего действуют в интересах США.

В результате неолиберального переоснащения старых партий все их прежние различия становились дискурсивными. Это можно назвать дискурсивным превращением, когда внешние атрибуты почти не изменяются или остаются прежними, а внутренность становится совсем иной. Заняв господствующие позиции в политике, неолиберализм должен был изменить восприятие многих привычных явлений. Потребовался и новый язык. Его формирование заняло несколько десятилетий, и к 2013 г. он был готов.

Неолиберальный новояз располагает множеством новых понятий, таких как «сексизм», «политкоректность» и «позитивная дискриминация». Однако его главным оружием со временем стала новая трактовка старых терминов.

Так слово «расизм» было решено использовать против кого угодно, а понятие «тоталитаризм» употреблять даже в отношении постсоветских рыночных администраций, если они не были податливы и не поддавались нажиму со стороны Запада. Очень рано в неолиберальной политике начали применять и политику обеспечения «прав человека»: внутри стран старого ядра мирового капитализма она сводилась к продавливанию прав меньшинств как формы современной демократии, когда большинство должно было отступать; на внешнем поле линия была более грубой и формальной, и могла сводиться к продвижению особого статуса особых лиц.

Маскировка и ее цели

В нарастании этой политики можно выделить несколько этапов. Отход от старого антикоммунизма – 1980-1990‑е гг., «продвижение демократии» в «развивающиеся страны» при одновременном пропагандировании достатка на Западе – 1990-2000‑е гг. Третий этап наступил в годы большого мирового кризиса (2008-2020 гг.), и его отличает:

– разрушение позитивного примера в США, Англии и ЕС, «чудо» западного капитализма деградировало из-за кризиса в экономике;

– ставка все чаще делается на национализм против местной власти в беспрецедентных размерах, создание образа внешнего врага «всех свободных народов» – на эту роль неолиберальная пропаганда назначила Россию, а потом и Китай.

Но разве в Гонконге не антикитайский дух был основой протестов в 2019 г.? Разве тут либеральные ценности и неприятие другого «этноса» не были соединены ради достижения политической цели?

Первоначально, в 1970-1980‑е гг. неолиберализм на Западе занимался устранением сильного государственного регулирования и национальных ограничений для капитала. Позднее за это пришлось заплатить разрушением образа процветающего Запада: большой кризис 2008-2020 гг. разбил витрину либерального капитализма США, ЕС, Англии и Японии. Потому моральные аргументы и пришли на смену примерам материального благополучия Запада. Однако к этому времени возросла моральная критика самого неолиберализма. Отрицание сделалась возможным и в форме национального сопротивления.

Когда президент России Владимир Путин заявил, что либерализм себя изжил, это во многом уже было так. Однако фактом было и то, что утратив какую бы то ни было экономическую эффективность, неолиберализм остался орудием подчинения одних стран интересам других.

Его адепты так яростно вычищали всякое иное понимание мира, что идеологически даже в годину упадка неолиберализм оказался один на один с ослабленными, едва живыми противниками – идеями иного вида. Но чтобы неолиберализм был эффективным в политике, когда ушла экономическая эффективность, пришлось использовать маску. Во второй половине 2020 г. американские неолибералы пошли на фальсификацию выборов во многих штатах. Они хотели во что бы то ни стало провести Джо Байдена в президенты. Но и с маской тоже вышло что-то не то.

Василий Колташов, руководитель Центра политэкономических исследований Института нового общества