США и Иран выходят на тропу войны? Последствия для ЕАЭС

Едва Дональд Трамп занял кресло президента США, как против Ирана были введены новые санкции. Поводом стало испытание Тегераном баллистической ракеты. Трамп предлагает Исламской республике не «играть с огнем». В ответ командир Корпуса стражей исламской революции Мохаммад Пакпур грозит американскому «врагу» ударом «по лицу». Одновременно спикер иранского парламента заявил, что «Иран и Россия движутся к стратегическому союзу» на Ближнем Востоке. Стоит ли ожидать появления блока Москвы и Тегерана и возможно ли открытое столкновение США с Ираном? Какие последствия ждут страны Евразийского союза?

Клубок американо-иранских противоречий

Американо-иранские отношения становятся в последние недели центральным вопросом развития обстановки на Ближнем и Среднем Востоке. Этот фактор будет определять очень многое, – как с точки зрения политических и военно-силовых процессов, так и с точки зрения перспектив экономического развития региона, не исключая и проблематику экономического восстановления региона после разрушительного периода «арабской весны». Развитие отношений между США и Ираном будет иметь серьезные последствия и для интересов, как политических, так и экономических, стран Новой Евразии.

Американо-иранские отношения развиваются по исключительно сложной траектории со многими «сопутствующими» факторами: от влияния Израиля и произраильского лобби в США и отношений Тегерана и Эр-Рияда, до политики Ирана в Прикаспии, считающемся ключевым для США регионом, и отношений иранцев с радикальным исламом. Едва ли можно считать эти отношения чисто двусторонними и рассматривать их вне международного контекста.

Политика новой администрации США также определяется широким набором факторов, к которым примешивается значительный элемент внутриамериканских лоббистских интересов – результат связей президента США и его ближайшего окружения с сырьевыми компаниями и их лоббистами. Они имеют крайне специфический, порой запутанный набор бизнес-интересов на Ближнем Востоке и особенно – в Персидском заливе.

Это принципиально исключает возможность проведения США «линейной», однонаправленной политики в отношении Ирана.

Даже если в руководстве США окончательно победят сторонники «радикального» подхода к Ирану, Америка не сможет на практике проводить политику «конфронтации ради конфронтации». Это будет политика «конфронтации со смыслом», причем, в основном этот смысл будет экономическим.

Сомнительно, чтобы администрация Д. Трампа, поставив экономический расчет во главу угла во внешней политике, вдруг сделает исключение для Ирана. В основе американской политики в отношении Ирана также будут лежать экономические интересы и цели.

Внутренняя уязвимость Ирана

Большое значение имеет сложное внутреннее положение в Иране и настроения в иранской элите. Доминирующая часть иранской элиты нацелена на сближение с Западом, прежде всего, со странами Евросоюза, но также и с США. «Альтернативные» позиции жестко «придавливаются», как, например, произошло, с бывшим президентом Ирана М. Ахмадинежадом – популярной в определенных кругах фигурой, попытавшейся оспорить эту линию. Причем давление на бывшего президента-популиста оказывалось различными группировками, отбросившими разногласия.

Иран находится в состоянии незавершенной «второй промышленной модернизации». Отсюда его главная задача – поиск ресурсов, чтобы не просто завершить эту фазу индустриализации, но и создать элементы высокотехнологической промышленности, интегрированной в глобальную экономику, пусть даже и в относительно невысоком статусе.

Это создает основу для эффективного давления на руководство Ирана со стороны сил, которые могут выступать в качестве источников технологий и инвестиций. Для Ирана в отличие, например, от Саудовской Аравии на данном этапе важно и то, и другое – финансовые ресурсы Ирана в реальности не столь велики.

Иранское общество стоит на грани значительных социальных перемен, связанных даже не столько с деисламизацией общества (что даже находящаяся у власти прозападная группа в элите вряд ли готова допустить), сколько де-архаизации социальных отношений, прежде всего, в иранской условной «деревне».

А это делает Иран социально нестабильным и уязвимым в среднесрочной перспективе. Иранское руководство просто обязано представить некие позитивные результаты своего сближения с Западом обществу, иначе это грозит серьезными социальными последствиями, учитывая нарастание и демонстративную визуализацию социального разрыва между большинством иранского общества и сравнительно узкой прослойкой «сверхбогатых» семей. Этот разрыв усиливается традиционными этническими и клановыми различиями.

США и Иран: война или торг?

Вероятно, обострение отношений между США и Ираном является свершившимся фактом. Но стоит сделать несколько важных оговорок:

• Пока действия США в отношении Тегерана выглядят как элемент не столько конфронтации, сколько «торговли» об условиях дальнейшего взаимодействия. Не исключено, что стратегической целью нынешней администрации США и ее бизнес-союзников является замещение Евросоюза (и связанных с ЕС американских бизнес-структур) в качестве «приоритетного партнера» Тегерана. «Попутной» задачей является получение политических уступок в отношении Израиля и поддержки радикальных шиитских движений на Ближнем Востоке (не  только в Ливане).
  
  
• Неясно, насколько США готовы пойти на реальные силовые действия в отношении Тегерана. У администрации Трампа нет ни ресурсов, ни достаточной политической консолидированности, чтобы выйти за рамки текущей политической риторики. Тем не менее, нельзя полностью исключать возникновения в американо-иранских отношениях и силового компонента. Во всяком случае, для администрации Трампа силовой компонент в «торговле» является естественным.

Вероятно, полного снятия режима санкций с Ирана в обозримой перспективе не произойдет. Более того, возможно возобновление санкций против иранской нефтяной промышленности (причем, как по внутриамериканским причинам, – под давлением нефтяных лоббистов, так и как часть перестройки позиций США в регионе). И это тоже будет элемент «торговли», хотя и открыто кризисный.

Иными словами, в краткосрочной перспективе в американо-иранских отношениях возможны весьма серьезные «завихрения», затрагивающие интересы и позиции ключевых стран Евразии. Не следует полностью исключать возможность неких эмоциональных решений в Вашингтоне, например, по локальному применению силы по иранским союзникам вне национальной территории Ирана. Однако вполне вероятно, что дело ограничится информационными манипуляциями и политическими маневрами.

Примером такой информационной манипуляции стало обсуждение кандидатуры преемника М. Флинна на посту помощника президента США по национальной безопасности. В частности, вброс и активное муссирование возможности назначения на данный пост Джона Болтона, которого считают сторонником именно «силового решения» в отношении Ирана.

Американское руководство, вероятно, исходит из того, что Тегеран не обладает должной внутриполитической устойчивостью, чтобы выдержать новую волну экономических санкций.

Тем более, если они будут сопровождаться информационными и политическими манипуляциям, а также ухудшением отношений с союзниками, которых у Тегерана, несмотря на все старания, не так уж и много. Это – очень важный аспект ситуации.

Иран и страны Новой Евразии

Иранское руководство всегда стремилось диверсифицировать внешнеполитические «ставки» и сохранить многовекторность развития. Хотя в последние годы эта многовекторность развивалась в дополнение к основному вектору на стратегическое партнерство с ЕС, и служила фактором торга с основным партнером – ЕС, а также способом давления на США.

Важно и то, что Тегеран создавал политическую инфраструктуру под эту многовекторность. Стоит вспомнить основные направления диверсификации внешнеполитической и внешнеэкономической активности Ирана последних лет:

• Ирано-китайское взаимодействие. Это в основном – организация логистических проектов (с наметками на более широкое взаимодействие) в Центральной Азии. Нельзя исключать, что фактором обострения американо-китайских отношений стало осознание в США долгосрочных последствий возникновения прямого логистического сопряжения Китая и Ирана. Обострение отношений между Ираном и США затронет и постсоветское пространство, в том числе и в плане манипулирования позицией отдельных государств региона.
  
  
• «Каспийская тройка». Проект регионального ирано-российско-азербайджанского взаимодействия преимущественно в экономической сфере, но потенциально масштабируемый географически и наполняемый политическим содержанием. Естественно, обострение отношений США и Ирана создаст для сотрудничества в Прикаспии риски, которые не всегда могут быть нейтрализованы только политическими средствами.
  
  
• Стратегия «шиитского клина». По мере роста ожиданий нормализации отношений Ирана с Западом она, конечно, смягчалась, но так и не была политически дезавуирована. Хотя и была одним из главных раздражителей для Запада. Сейчас эта стратегия находится в кризисе, прежде всего, ресурсном, и в «Большом Леванте», и в Персидском заливе. Здесь инструментом давления со стороны США будет вопрос о поддержке Тегераном исламского радикализма, важный для ключевых союзников США. Важно то, что этот инструмент будет действовать и на постсоветском пространстве.
  
  
• Ирано-индийское торговое взаимодействие, хотя и медленно, но постепенно трансформирующееся в торгово-инвестиционное. В данном случае США вполне могут обойтись политическими инструментами, учитывая активное сближение Вашингтона и Дели в последние годы, и заинтересованность индийской элиты в укреплении отношений с США.

Иными словами, даже такой важный элемент иранской политики, как формирование инфраструктуры многовекторности, не создаст для США реальной потребности в задействовании инструментов, более мощных, нежели санкции и политическое давление с использованием как атлантических, так и региональных ближневосточных институтов. И не потребует напряжения в отношениях с союзниками и потенциальными партнерами.

Для Ирана же, учитывая нарастающее давление США, экономическая и политическая «многовекторность» становится не столько возможностью, сколько потребностью. .

Хотя пока неочевидно, насколько нынешнее иранское руководство воспринимает складывающуюся ситуацию как долгосрочный фактор. Не исключено, что оно считает ее всего лишь краткосрочной флуктуацией, связанной с внутриполитической ситуацией в США. То есть, будет стремиться выйти из создавшейся в отношениях с США ситуации роста конфронтации симметрично: за счет политических маневров и информационно-пропагандистских действий. И, естественно, иранское руководство будет пытаться вовлечь в эти политико-информационные процессы своих фактических, ситуативных «союзников», включая и страны Евразии.

Проблема в том, что иранская элита пока явно не дозрела до понимания стратегической важности партнерства с Россией и странами Новой Евразии. Равно как она не осознает в полной мере масштаб возможных изменений в мировой экономике в ближайшие годы. .

Но реальные проблемы развития Ирана будут толкать его руководство к все более сбалансированной и многовекторной внешней политике и к пересмотру ставшей стратегической линией установки на модернизацию за счет сотрудничества с Евросоюзом. И здесь для России и других стран Новой Евразии возникает определенное «окно возможностей», которое вполне может быть использовано, несмотря, а возможно и благодаря новому витку напряженности в отношениях с США.

Дмитрий Евстафьев, профессор НИУ ВШЭ