Новая стратегия США: последствия для России и ее союзников

Противостояние великих держав в сегодняшнем мире – реальность, к которой все привыкли, и одним из его наиболее ярких частных случаев можно считать отношения США и России. Причем прямо сейчас начинает разворачиваться новая глава в этом противоборстве: Вашингтон, судя по всему, поняв недостаточную эффективность своих предыдущих усилий по ограничению российского влияния, принял новую стратегию противодействия Москве. О том, в чем она заключается и какие вызовы несет для постсоветского пространства – в материале профессора НИУ «Высшая школа экономики» Дмитрия Евстафьева специально для «Евразия.Эксперт».

В США происходит переоценка ценностей в отношении как взаимодействия с Россией, так и процессов на постсоветском пространстве. Москва оказалась сравнительно устойчива к внешнему давлению в 2013-2018 гг. Дальнейшее усиление давления по имевшимся сценариям в условиях обострения ситуации вокруг критических американских зон интересов и сфер влияния может иметь крайне болезненные и не всегда предсказуемые последствия. В том числе и для самих США, которые еще в 2017 г. в своей антироссийской политике приблизились к «границе безопасной взаимозависимости» в санкционной политике.

Формируется более сложная система противодействия российскому влиянию, которую можно было бы назвать системной «сдерживания-истощения». Знаковым проявлением нового подхода к отношениям с Москвой стало последовательное появление двух докладов RAND Corporation «Russia Is a Rogue, Not a Peer; China Is a Peer, Not a Rogue. Different Challenges, Different Responses» («Россия – агрессивна, но не игрок высшей лиги, Китай – игрок высшей лиги, но не агрессивен») и «Extending Russia. Competing from Advantageous Ground» («Истощая Россию через расширение ее вовлеченности: противоборство на лучших условиях»).

Новая линия отражает опасения относительно возможности прямого военного столкновения и необходимости снизить антироссийскую риторику в условиях диалога с Москвой по таким болезненным для США вопросам, как Иран, отношения с КНР и Венесуэла.

Россия в них проявляет завидную стойкость и гибкость, особенно по сравнению с другими игроками мировой политики. Но на практике новые подходы к конфронтации с Москвой существенно более деструктивны, нежели прежние попытки политического давления.

Суть стратегии

Основой предлагаемой стратегии можно считать «интрузивное сдерживание» – ограничение возможностей Москвы усиливать свое влияние в критических для США регионах. Этого планируется достичь за счет втягивания России в относительно малоценные и для нее, и для США конфликтные ситуации, а также использования внутренних уязвимостей России, низких темпов экономического роста и относительно низкого уровня государственного и корпоративного управления.

Во многом такой подход повторяет стратегию, примененную по отношению к Советскому Союзу во времена Рональда Рейгана.

Стратегия, осуществлявшаяся с начала 1980-х гг., выходила за рамки классического «сдерживания» СССР, форсируя многие процессы за счет политических, военно-политических средств, откровенных провокаций (например, инцидента сентября 1983 г. с южнокорейским «Боингом» в воздушном пространстве Советского Союза) и информационных манипуляций, например, на тот момент программу СОИ. При всех отличиях от начала 1980-х гг. подобный подход отчасти применим и сейчас, хотя, безусловно, политические и экономически условия существенно отличаются, например, уровнем глобального авторитета и возможностей США.

Новая стратегия нацелена на то, чтобы заставить Москву отказаться от планов укрепления позиций на перспективных внешних площадках (например, на Ближнем и Среднем Востоке, в Арктике, на Дальнем Востоке), концентрируя ограниченные ресурсы на поддержании стабильности в своем ближайшем окружении и нейтрализуя конфликты с ключевыми в экономическом плане партнерами.

Цель политики США в том, чтобы лишить Москву самостоятельного операционного и инвестиционного потенциала для консолидации вокруг себя контролируемого экономического пространства и формирования значимых в геоэкономическом плане инвестиционных систем, обеспечивающих хотя бы базовый уровень экономического роста. Естественно, в этих условиях ключевым пространством конкуренции становится постсоветская Евразия, что в целом не скрывается американскими политическими аналитиками.

Евразия как конкурентное пространство

Вполне естественно, что в рамках стратегии «истощения» России ключевое внимание будет уделяться процессам на постсоветском пространстве. Если обратить внимание на предлагаемые американскими аналитиками шаги, то в подавляющем большинстве они касаются создания «точек давления» на Россию на постсоветском пространстве (исключение составляют Сирия и в целом Средний Восток, но важно отметить, что в данном случае отмечается высокая рисковость такого подхода). Ключевыми направлениями давления на Россию выступают силовое давление из Прибалтики, разрушение Союзного государства России и Беларуси, дальнейшая дестабилизация на Украине (хотя это направление считается высокорисковым), а также разрушение партнерских отношений, складывающихся вокруг Каспийского моря, включая расшатывание ситуации в Карабахе.

Хотя данные концепции фигурируют преимущественно на экспертном уровне, мы наблюдаем постепенное осознание в США критичности дестабилизации ситуации в Евразии для оказания эффективного давления на Россию. Особенно с учетом того, что Россия является наиболее активным и эффективным конкурентом США на Ближнем и Среднем Востоке.

Стратегия истощения превращает постсоветское пространство в объект манипуляций. Косвенно появление – хотя бы и в зондажном варианте – прорисовок подобной стратегии говорит о том, что у США нет собственных критических политических и экономических интересов на постсоветском пространстве. И их главной целью является использование Евразии как площадки для формирования процессов, направленных на оказание давления на своих геополитических и геоэкономических конкурентов – Россию, КНР, а также, хотя и в существенно меньшей степени – Европейского союза. США не имеют сдерживающих факторов для осуществления в Евразии любых сценариев, включая и сценарии управляемого и неуправляемого хаоса. Крайне показательным является то, что американцы признают рисковость своих действий и возможность крупномасштабной дестабилизации в «зонах давления» на Россию. В частности, фактически признается возможность крупномасштабной дестабилизации ситуации вокруг государств Прибалтики, несмотря на то, что они формально являются членами НАТО и ЕС, и цели политики в этом направлении вроде бы должны быть противоположными.

Каспийское море как фокус политики

Ключевым пространством, неизбежно попадающим в фокус стратегии «истощения», будет Прикаспий. Устойчивость региона является ключевым фактором обеспечения экономического роста на постсоветском пространстве, являющегося важным инструментом в политике России по обеспечению доступа к новым перспективным рынкам. Одновременно Прикаспий является пространством со значительным объемом «встроенных» внутренних противоречий как межгосударственного, так и межэтнического типа, облегчающих возможную дестабилизацию в данном пространстве при условии отсутствия консолидирующих экономических процессов политического взаимодействия.

Для политики США фокусная дестабилизация военно-политической ситуации в Прикаспии важна еще и тем, что позволяет завершить геополитическую и геоэкономическую изоляцию Ирана, а также окончательно лишить Россию возможности полноценного развития глобально значимого индустриально-логистического коридора «Север – Юг», а Европу – возможности создания конкурентных газотранспортных коридоров.

Показательным является начало будирования в американских околополитических и экспертных кругах темы необходимости демократизации Азербайджана, а также сам факт обсуждения возможности раскачки ситуации в зоне Карабахского конфликта. Этот тезис в неявной форме содержится и в нашумевшем докладе RAND Corporation «Extending Russia. Competing from Advantageous Ground». Он, безусловно, носит манипулятивно-зондажный характер, однако отражает некое «предельное» состояние американской политической мысли относительно возможностей политики в Евразии. Не исключен и переход к попыткам дестабилизации Туркменистана, в том числе и через управляемый перехлест нестабильности из Афганистана.

Выбор Прикаспийского пространства в качестве главного объекта дестабилизации выглядит в целом разумно: не только Россия, но и другие страны, например, Иран и Китай, не смогут в силу ряда причин оставаться в стороне от возникающей нестабильности. Они будут вынуждены вмешаться в процессы, что сформирует многоуровневую конкурентно-конфликтную ситуацию, полностью разрушающую все возможности экономического роста в этом пространстве. Это лишит страны региона надежд на встраивание в новые регионализированные центры экономического роста на достойных условиях.

Институциональность против манипуляций

Состояние современной мировой политики и экономики, переживающей длительный период ожидания полноценного системного мирового кризиса, до известной степени способствует осуществлению различных политических манипуляций в рамках стратегии «интрузивного сдерживания-истощения» России. Проблемой современного пространства Новой Евразии является то, что в силу окончательной деградации советской системы связей и разновекторности экономических интересов большинства государств (исключение составляет Союзное государство России и Беларуси) уровень экономической взаимозависимости на сегодняшний день стоит расценивать, как низкий.

Это означает, что экономические факторы сдерживания возможной хаотизации находятся на весьма низком уровне.

В целом уровень хаотизированности операционного пространства мировой политики и экономики растет, и эти процессы неминуемо будут затрагивать пространство постсоветской Евразии. Частичная хаотизация пространства вокруг Евразии и некоторых ее окраинных регионов была бы неизбежной даже при условии нейтрального отношения США к евразийским процессам и евразийской интеграции.

Тем более жесткими и разнонаправленными могут стать процессы хаотизации в условиях, когда США начинают воспринимать Евразию, как пространство конкуренции, причем не только с Россией, но и с КНР, Ираном и другими странами.

Принципиальной становится способность формировать «ядра» новой институциональности, прежде всего, в экономической сфере. Такими «ядрами» могут быть:

•  Многонациональные корпоративные структуры, имеющие влияние на экономические процессы во всей Евразии;

•  Проекты с длительным инвестиционным циклом, имеющие общеотраслевой потенциал в глобальном или субглобальном масштабе;

•  Соглашения, регулирующие специфические сферы экономического взаимодействия государств Евразии и их экономических партнеров;

•  Региональные платежно-инвестиционные системы, защищенные от внешних манипуляций и/или технологических сбоев.

Ядра институционализации, не являясь гарантией от долгосрочной дестабилизации, могут обеспечить некие поведенческие рамки в экономических процессах, сдерживающие хаотизацию.

Одним из наиболее важных направлений институционального противодействия возможным дестабилизирующим действиям со стороны США является, как минимум, скоординированная, а желательно и общая политика стран Евразии по отношению к информационной и кибербезопасности, а также защите информационного пространства Евразии от манипуляций.

На уровне согласованных форматов информационной деятельности она вполне могла бы быть институционализирована.

Именно поэтому, вопреки логике поведения коллективного Запада, в последнее время обозначавшего перспективы заигрывания с Минском, в докладе RAND напрямую говорится о необходимости смены власти в Беларуси. В данном случае речь вряд ли идет о простой политической инерции или о перехвате инициативы в контактах с Минском у ЕС. Мы вправе предположить, что ключевым вопросом является разрушение любых, даже кажущихся проблемными ядер новой институционализации, существующих в Евразии. Напротив, логика России и ее партнеров, заинтересованных в устойчивом развитии Евразии, должна заключаться в мультипликации «ядер институционализации», особенно учитывая, что в современном своем состоянии США, да и в целом «коллективный Запад» не могут рассматриваться в качестве полноценного игрока на постсоветском пространстве с позитивными целями.

Критическим фактором для срыва американской стратегии является осознание национальными элитами остроты ситуации и невозможности для своего выживания опираться на внешние гарантии. А это подразумевает ориентацию, как минимум, в качестве резервного инструмента, на внутренние источники социально-экономической устойчивости. Что, в свою очередь, возвращает нас к вопросу о необходимости новой институционализации интеграционных процессов.

Дмитрий Евстафьев, профессор НИУ ВШЭ