Столкновение Евросоюза и Турции: кто кого?

Полемика между руководством Турции и европейскими политиками, в которой выделялись скандальные заявления президента Турции Р.-Т. Эрдогана, например, о процветании «духа фашизма» в Европе, стала одним из наиболее значимых политических процессов последнего времени. Начавшись в конце 2016 г. как очередной тур торговли между ЕС и Анкарой о размерах и условиях выплаты «турецкой дани» за предотвращение массированной миграции в ЕС, эта полемика быстро превратилась в доминирующий фактор политических взаимоотношений. Главный вопрос: насколько скандальная полемика отражает краткосрочные колебания политики, как в Турции, так и в странах ЕС, а насколько может быть отражением неких долгосрочных процессов? По своей внутренней логике, дискуссия вряд ли должна выйти за рамки обмена пропагандистскими заявлениями. Однако внешние обстоятельства подталкивают ситуацию к эскалации, которая несет риски и для стран Новой Евразии.

Долгосрочная подоплека в европейско-турецкой полемике связана с фундаментальной перестройкой системы политических отношений в Восточном Средиземноморье. Она связана с попытками завершить «арабскую весну» и начать восстановление и возможно, в будущем, переформатирование региона. С другой стороны, острота полемики связана с серьезными изменениями в европейской политике, все последствия которых еще только предстоит оценить. Во многом из-за сочетания двух этих факторов возник столь мощный эффект сфокусированности на заявлениях Р.-Т. Эрдогана о «духе фашизма» в Европе и «крестовом походе» против ислама –  и последующей реакции на них европейских политиков.

Ставки в противостоянии ЕС и Анкары растут

Проблема в том, что для всех участников нынешнего раунда полемики между ЕС и Анкарой, который даже по современным меркам был удивителен своей резкостью и публичностью (кажется, о традиционной дипломатии в современной Европе забыли – государства и лидеры общаются не через посольства, а через СМИ и митинги), «свобода маневра» крайне мала.

Для Р.-Т. Эрдогана создание «Большой Турции», даже в урезанном виде «Турции с зонами безопасности», является ключом к политическому, да и физическому выживанию. Его «ставки» чрезвычайно высоки.

Но, если эти планы реализуются, это превратит Турцию в главный «центр силы» на суннитском Ближнем Востоке. И именно вокруг Турции придется строить любые политические и военно-политические институты. Ни Саудовская Аравия, погружающаяся в экономическую депрессию и охваченная «кольцом фронтов», ни Египет, для которого ключевыми остаются проблемы противодействия радикальному исламизму, соперничать с Турцией не смогут. Даже США вынуждены будут отказаться от продвигаемой в течение многих лет концепции Большого Ближнего Востока, и встанут перед необходимостью коренной перестройки всей политики в регионе.

Но и Европа не может пойти на значимые уступки Р.-Т. Эрдогану, прежде всего, по внутриевропейским причинам.

Выборы в Нидерландах только были объявлены победой «умеренных». На практике, представительство партии Марка Рютте сократилось, а ультра-националист Герд Вильдерс увеличил свое представительство более чем на 60% – с 12 до 20 мест в парламенте.

Но главное в том, что все прочие партии Нидерландов копировали программу радикалов. Да и сохранение власти в руках М. Рютте связывают именно с жесткой позицией по отношению к Р.-Т. Эрдогану. И такое положение складывается почти во всех странах ЕС, которые были втянуты в «миграционную мясорубку» 2015-2016 гг.

Чтобы удержаться у власти, праволиберальным общеевропейски настроенным элитам требуются экстраординарные действия, в том числе – имиджевые. А именно на имидж европейских элит решил посягнуть Р.-Т. Эрдоган, пытавшийся организовать политические мероприятия в свою поддержку на территории стран ЕС.

Незамеченная эволюция отношений ЕС и Анкары

Эволюция отношения Европы к Турции и к Р.-Т. Эрдогану лично отчетливо видна на двух примерах. В апреле 2016 г. турецкий лидер, почти не напрягаясь, «сломал» немецкие власти, заставив их начать позорное преследование критиковавшего турецкого руководителя юмориста, проживающего и работающего в Германии гражданина Германии Яна Бемермана. В марте 2017 г. кризис в отношениях ЕС и Турции возник из-за ареста в Турции турецкого гражданина Дениза Юджела, работавшего на газету Die Welt и участвовавшего в обороте компрометирующих Р.-Т. Эрдогана материалов.

Проблема президента Турции в том, что он этой эволюции, вероятно, не увидел, и пытается взаимодействовать с ЕС и отдельными странами Европы по тем же лекалам, что и в 2015-2016 гг.

Но существует и значительная разница между Р.-Т. Эрдоганом марта 2016 г. и марта 2017 г. Сейчас турецкий лидер обладает куда большей свободой маневра как внутри страны, так и на международной арене, тогда как в 2016 г. он стоял на грани глубокой международной изоляции.

Турецкий лидер получил возможность участвовать в переговорных процессах, например, в «астанинском формате» или в трехсторонних консультациях России, Ирана и Турции, где ЕС не имеет вообще никакого влияния, а влияние США весьма ограничено. И в этом смысле, он стал куда более некомфортен как партнер,

С другой стороны, нельзя не отметить, что реальные достижения Р.-Т. Эрдогана не столь велики.  Попытка создать «зону безопасности», контролируемый анклав на севере Сирии, оказалась удачна только частично. Причем, даже частичный успех был достигнут с помощью российских ВКС. Более того, в тяжелых боях под эль-Бабом оказался разрушенным имидж «непобедимой и легендарной» турецкой армии, не говоря уже о способности Турции управлять контролируемыми отрядами политической оппозиции.

В этом смысле позиции Р.-Т. Эрдогана улучшившись тактически, ухудшились стратегически.

Стратегические намерения Эрдогана

Турции нужная новая реалистическая и экономически оправданная стратегическая линия, которая могла бы, хотя бы и только на политическом уровне, заместить становящуюся все более неуместной и невозможную стратегию глубокой интеграции с Европой и параллельного выстраивания стратегических взаимоотношений с Саудовской Аравией и Катаром. Элементом новой стратегии, вероятно, по мнению Р.-Т. Эрдогана, должно быть признание новой внутриполитической системы в Турции.

Анкара добивается и новой конфигурации экономических связей, которая подтверждала бы статус Турции как ключевого энергетического «хаба» для Европы, не подчиняющегося пресловутым европейским «энергопакетам».  Вероятно, в этом и состоит ключевая стратегическая цель сегодняшней полемики.

Вопрос стоит о том, насколько Р.-Т. Эрдоган сможет, с одной стороны, трансформировать ситуативную «турецкую дань» в постоянный компонент экономического пространства, а с другой, насколько он сможет обосновать свое право на влияние на европейскую политику по отношению к Среднему Востоку.

Ведь, по сути, последний скандал в отношениях Анкары и Нидерландов (а в более широком контексте, с европейскими структурами) возник из-за попыток Анкары навязать свои правила в политической сфере и добиться права вести прямую агитационную деятельность на территории стран Евросоюза.

На что реально способны ЕС и Анкара

Но при всей жесткости взаимной риторики ЕС и Анкары, спектр возможных практических действий, на которые способны участники «дискуссии», относительно невелик. Взаимные экономические санкции по своему эффекту непредсказуемы. На первый взгляд, больший ущерб понесет Турция. Например, за счет сокращения доступа к европейским финансовым ресурсам или введения ограничений на деятельность в ЕС строительного сектора. Но в среднесрочной перспективе последствия для европейской экономики, подорванной затянувшейся стагнацией и, в заметной степени, – нестабильностью в отношениях с Россией, могут быть не менее тяжелыми. Причем, эти последствия могут проявиться как раз в период выборов в ключевых странах ЕС.

Что же касается пресловутого «открытия границ», то к данной угрозе следует относиться сдержанно. Турция действительно может спровоцировать рост миграционного потока в Европу. Но страны ЕС существенно больше готовы к такому развитию событий, нежели в 2015-16 гг.

А главное, в условиях сегодняшней внутриполитической нестабильности в Турции миграционные потоки могут нести более существенные риски для нее самой, нежели это было в период «первой миграционной волны». «Открытие границ» как опция в конфронтации, безусловно, рассматривается, но это будет «оружие последней надежды».

Настоящее время для конфронтации существенно более выгодно для Анкары, нежели для Брюсселя. Однако это «окно возможностей» для Турции не будет вечным, что и продиктовало тактику максимального обострения ситуации со стороны Анкары.

Весь последний «цикл обострения», инициированный Турцией (скандальное поведение в отношениях с ЕС, целенаправленный срыв «Астаны-2», зигзаги в экономических отношениях с Россией, попытки восстановления контактов с США), свидетельствует, прежде всего, о глубокой неуверенности турецкого руководства в своих позициях, если не сказать – в будущем.

Однако перенеся диалог из среды скрытых политических коммуникаций в плоскость публичной полемики, Р.-Т. Эрдоган принципиально сократил свои возможности для политического маневра и лишил себя шанса отступить без «потери лица», которая для Р.-Т. Эрдогана куда более опасна, нежели для его оппонентов. И теперь политик просто вынужден постоянно повышать ставки.

Но в том, что касается практического воплощения своих угроз, турецкое руководство, вероятно, понимает, что возможности Турции на фазе «предъявления угроз» будут выглядеть куда более убедительно, нежели после того, как Анкара начнет эти угрозы осуществлять. И, вероятно, турецкий лидер понимает опасность пересечения этой «черты».

Последствия для стран Новой Евразии

Проблема в том, что европейские элиты весной 2017 г. оказались существенно более устойчивыми к политическому давлению со стороны Турции, в том числе и потому, что прекрасно осознавали всю ограниченность собственных возможностей для компромисса.

Приходится констатировать, что Р.-Т. Эрдоган, выбрав вариант публичной полемики, вряд ли что-то выиграл на европейском направлении и вполне может начать пытаться компенсировать этот «проигрыш за отсутствием победы» на других направлениях.

Важно видеть и то, что, угрожая Европе, Турция показывает некие варианты развития ситуации и для России, и для Ирана, и даже для США. Которые вольны выбирать: согласиться ли на нынешние предложения-требования Анкары или пойти по «пути» ЕС. Не исключено, что в ближайшее время, мы столкнемся с пропагандистским обострением со стороны Турции и на других «фронтах».

Показательно, что новый цикл политического давления на Россию Р.-Т. Эрдоганом уже начат: принято решение о резком повышении ввозных пошлин на российскую пшеницу. Важно и то, что другие страны Евразии (например, Казахстан, Беларусь, не говоря уже об Азербайджане) могут быть за счет информационных манипуляций Анкары вовлечены в новый «цикл обострения».

Дмитрий Евстафьев, профессор НИУ ВШЭ