Избрание Трампа президентом США многие наблюдатели уже успели окрестить революцией в Вашингтоне. Однако о команде и конкретной программе военных реформ Трампа известно немного. Какие отношения у избранного президента сложились с Пентагоном, полицией и спецслужбами США и какие шаги он готов совершить в военной сфере? Читайте аналитическую статью политолога-международника, кандидата исторических наук Павела Потапейко (Минск, Беларусь).

Военный манифест Трампа

Дональд Трамп связан с армией самой своей биографией – в 13-летнем возрасте он стал кадетом Нью-йоркской военной академии, окончание которой и стало для него завершением школьного образования. Затем он пошел в колледж и выбрал карьеру в бизнесе, но добрым словом вспоминает «военную» страницу своей жизни. В прошлом году в интервью сказал, что военная академия дала ему больше опыта военной подготовки, чем многим из тех, кто затем становится профессиональным военным.

В ходе избирательной кампании Трамп высказывался за увеличение военных расходов, но при этом считал целесообразным сокращение затрат США на НАТО.

Он не одобряет вложение огромных средств в «обеспечение безопасности других стран», и считает, что подобные расходы должны быть «адекватно компенсированы». Он встревожил многих в Восточной Европе, поставив под сомнение гарантии странам-членам альянса со стороны США, и даже не исключил выхода из него, если там не проведут реформ.

Трамп призвал такие страны, как Япония, раскошелиться на содержание американских войск, базирующихся на их территории. В ходе кампании подчеркивал, что дефицит торгового баланса Америки составляет $800 млрд, поэтому она не может больше быть «мировым полицейским».

Важный мотив его предвыборных выступлений – у США хватает своих проблем в области прав и свобод граждан, и у них вряд ли есть право читать мораль другим, если «у нас могут хладнокровно застрелить полицейского».

Трамп призвал отказаться от «потерпевшей крах» политики смены неугодных режимов в других странах – в первую очередь, арабских.

А вместо этого искоренить исламистский терроризм, нанести поражение «варварам», причем быстро, и грозился устроить запрещенной организации ИГИЛ настоящий ад.

Вашингтон, Москва, Киев

Многих беспокоят высказывания Трампа о том, что он «поладит» с Путиным и что «было бы чудесно» иметь хорошие отношения с Россией. Хотя, добавлял он, если Москва будет «проявлять агрессию», ему «придется отреагировать».

Новый президент не намерен полностью отказываться от американского вооруженного присутствия в Ираке. Он говорил в ходе кампании, что не одобрял вторжение в Ирак. Правда, эксперты вспоминали его высказывания 2002 г., где он был не против этого, но он вскоре перешел к критике военных действий там, что насторожило часть военных. Как показали дальнейшие события – лишь часть.

Одной из самых поляризующих сторон его предвыборной риторики были высказывания о радикальном исламизме и призыв запретить въезд в США мусульманам вообще. Как и ограничить въезд нелегалов из Мексики. Хотя и обещал установить с южным соседом «очень хорошие отношения».

Особенно встревожились из-за победы Трампа в Киеве. Там обратили внимание, что глава его избирательного штаба Пол Манафорт руководил успешной кампанией Януковича в 2010 г.

Одним из ведущих внешнеполитических советников команды избранного президента является инвестиционный банкир Картер Пейдж, имеющий связи с «Газпромом» и Китаем и заявляющий, что интересы бизнеса важнее демократии и прав человека. А другой советник Трампа по внешней политике и безопасности, генерал-лейтенант Майкл Флинн, неоднократно выступал на «Russia Today» и не скрывает позитивного отношения к Путину.

Анализ выступлений Трампа и его команды показывает, что они пока не вычеркивают Россию из списка угроз.

Но важнее другое: Трамп готов встретиться с российским руководством и найти точки соприкосновения. А его советники признали, что у них пока нет четкой стратегии по Украине.

С другой стороны, ряд аналитиков не исключают, что Трамп может почувствовать «вкус» к силовой политике, и не только в отношении запрещенной организации ИГИЛ.

Трамп и Пентагон

Но перейдем к отношению к Трампу самих военных. Так, накануне первых дебатов с Хиллари Клинтон 88 отставных генералов, адмиралов и высших лиц Пентагона поддержали его в открытом письме, призвав к «остро необходимой корректировке курса страны в области национальной безопасности».

В письме говорилось: «Мы уверены, что такую корректировку сможет провести лишь тот, кто не несет ответственности за ослабление наших вооруженных сил и умножение угроз для нашей страны … Поэтому мы поддерживаем кандидатуру Дональда Трампа на пост нашего следующего главнокомандующего».

Письмо это было как нельзя кстати – до этого широко обсуждалась поддержка Клинтон со стороны таких влиятельных отставников, как генерал Джон Аллен, и даже ряда республиканских экспертов в области международной безопасности, негативно отозвавшихся о кандидатуре Трампа.

Важность письма особенно подчеркивал еще один советник Трампа по национальной безопасности – отставной генерал-лейтенант Кит Келлог. Ряд подписавших активно выступают против ядерного соглашения с Ираном.

В письме отставных военных выражается опасение, что в США продолжится политика сокращения военных расходов. Они одобрили «намерение Дональда Трампа перестроить вооруженные силы, обеспечить безопасность границ, разгромить исламистских противников и восстановить закон и порядок внутри страны».

Союз Трампа и полиции?

В октябре 2016 г. Трамп заявил, что американские военные «концептуально одобрили» его кандидатуру, и что он также получил поддержку практически всех полицейских департаментов и союзов полицейских. Он говорил на митингах, что с ветеранами, военными и полицейскими «обращаются несправедливо».

К числу поддержавших его организаций, в частности, относятся «Национальный братский орден полиции» (325 тыс. членов), «Национальный совет укрепления иммиграционной и таможенной службы» (5 тыс. офицеров этих органов) и «Национальный совет пограничной службы» (16,5 тыс. пограничников).

Правда, наблюдатели отмечали, что эти организации все же не представляют соответствующие структуры в целом, да и тем по закону нельзя заниматься политикой. Однако тенденция наметилась.

Военный истеблишмент против Трампа?

Публикации о том, за Трампа ли военные, появлялись с того самого момента, когда оказалось, что одни праймериз за другими дают ему лидерство у республиканцев. Так, весной обозреватели писали, что его призыв «убивать семьи террористов» расколол «людей в погонах». Цитировали бывшего директора ЦРУ Майкла Хейдена, заметившего: «Если бы он отдал подобный приказ, возглавляя страну, американские вооруженные силы отказались бы его выполнять».

Антитрамповская «Вашингтон пост» цитировала в те же месяцы отставного генерал-лейтенанта армии Марка Хертлинга: «Трампу стоит напомнить, что военные – не его дворцовая гвардия». Было опубликовано открытое письмо с негативным отношением к нему, подписанное крупными республиканскими экспертами в области нацбезопасности. Среди них были аналитики Макс Бут и Роберт Каган, а также бывший генпрокурор Майкл Мукасей.

В письме говорилось: «Его видение американского влияния и силы очень непоследовательно… Его бросает от изоляционизма до военного авантюризма буквально в рамках одной фразы… Его одобрение широкого применения пыток недопустимо… Его полная ненависти антимусульманская риторика подрывает борьбу с исламским радикализмом, отталкивая партнеров в исламском мире… Она представляет угрозу безопасности и гарантированным Конституцией свободам американских мусульман».

Либеральные издания писали, что офицеры Пентагона в частных беседах не знают, что и делать, если Трамп станет их главкомом, и многие будто бы даже намерены в этом случае уйти в отставку. Но даже эти обозреватели признавали, что при этом военные могут в целом оказаться более склонными поддержать Трампа, чем Клинтон.

Например, они были вынуждены отметить, что в воинских частях ширился «энтузиазм» относительно его кандидатуры. Но тут же делался вывод о том, что это больше характерно для низших чинов и рядовых, тогда как старший офицерский корпус, особенно в Пентагоне, не разделяет таких настроений.

Предвыборные разборки

В этот период в поддержку Трампа выступила организация «Ветераны за сильную Америку», объединяющая многих из тех, кто прошел Ирак и Афганистан. В ее заявлении говорилось: «Г-н Трамп поддерживает военных Соединенных Штатов и ветеранов Америки… Люди просто не доверяют политикам и не в восторге от медленного рассмотрения Конгрессом таких критических вопросов, как защита границ, проблемы ветеранов и финансирование вооруженных сил». Следует отметить, что Дональд Трамп учредил фонд помощи ветеранам.

Буквально за несколько дней до выборов канал «Си-эн-эн» отмечал, что и у Трампа, и у Клинтон имеются серьезные противоречия в отношениях с влиятельными военными кругами.

Подчеркивалось, что республиканский кандидат, например, жестко критиковал военно-стратегические аспекты политики нынешней администрации и часто вступал в пикировки с Пентагоном.

На этом основании делали вывод, что в случае прихода Трампа в Белый дом у него с этим ведомством должны сложиться непростые отношения. Бывший советник Командования спецопераций Сет Джонс (ныне аналитик «Рэнд корпорейшн») отметил в интервью каналу, что среди высших военных существует «тревога» по поводу возможной администрации Трампа и что он неизбежно натолкнется на их сопротивление, если начнет пересматривать вопрос применения пыток и отношения с европейскими союзниками. Любопытно, что аналитик поставил эти вещи на одну доску.

А бывший декан военного училища полковник Джефф Маккосленд сказал, что «мозговому центру Республиканской партии и тем, кто у них занимается вопросами национальной безопасности, придется обуздывать Трампа, который фактически некомпетентен для поста президента».

С другой стороны, военные круги не были в восторге и от планов Клинтон добиться бесполетной зоны над Сирией, рискуя столкнуться с Россией еще серьезнее. Против этого высказывался и Обама.

Выступая в сентябре в Конгрессе, председатель Объединенного комитета начальников штабов генерал Джозеф Данфорд раскритиковал обоих кандидатов. Клинтон – за готовность ввязаться в войну с Россией (он прямо сказал, что не будет этому помогать). Трампа же – за призывы применять пытки водой и убивать семьи террористов (по его словам, это «несовместимо с ценностями нашей нации» и подорвет дух бойцов).

Трамп и ИГИЛ

Интересна позиция нового американского президента насчет операции США против запрещенной организации ИГИЛ. Например, Трамп подверг критике кампанию по взятию Мосула, назвав ее «полной катастрофой», чем тоже не порадовал ряд высокопоставленных военных. Кандидат заявил, что коалиция там «увязла», а военные при этом рапортуют о продвижении. На это главком объединенных сил коалиции генерал-лейтенант Стивен Таунсенд раздраженно отмел такую оценку, впрочем, не упоминая имени Трампа.

Трамп намекал, что не исключаются широкие замены в руководстве силовых структур, в том числе и среди тех, кто отвечает за операции против запрещенной организации ИГИЛ.

Но в целом даже его критики отмечали, что он уверен в своей поддержке со стороны силовиков и не проявляет какого-либо беспокойства насчет возможных трений с ними после прихода к власти.

В сентябре Трамп огласил план увеличения вооруженных сил США, напоминающий меры, принимавшиеся при Рейгане.

Согласно ему, размер сухопутных сил должен вырасти до 540 тыс., численность морпехов – до 36 батальонов, состав ВМС – до 350 надводных судов и подлодок, а ВВС – не менее 1200 боевых самолетов. При этом Пентагон запросил на 2017 г. бюджет с расчетом на 460 тыс. военнослужащих наземных сил, 24 батальона морской пехоты, 287 судов и 1170 «бортов» (цифры без учета гвардии и резервов). Эксперты подсчитали, что план Трампа будет стоить десятки миллиардов долларов. Возможно, он также стал фактором, склонившим часть военных в его пользу.

Перестройка «оборонки»?

Сразу после победы Трампа на выборах обозреватели заговорили о начавшихся в стенах Пентагона процессах. Туда (как и в другие основные федеральные ведомства) уже на следующий день были направлены специальные «переходные команды» для проработки мер, которые будущая администрация предпримет после инаугурации. Руководство военного ведомства заговорило о пересмотре приоритетов относительно вызовов и угроз и об ознакомлении новой команды с делами.

При этом многие в Пентагоне выражали удивление в связи с победой Трампа, даже если и сами голосовали за него. Некоторые, особенно женщины, отказывались комментировать тему выборов. Кое-кто признавался, что на его голос повлияли разоблачения ФБР относительно недопустимого поведения Клинтон в вопросах секретности в области национальной безопасности. Иные указывали, что голосовать за Трампа их побудила в первую очередь агрессивная кампания в СМИ в пользу Клинтон, что выглядело так, будто истеблишмент и медиа уже решили исход выборов.

Подводя итог, можем сделать основной вывод:

военные круги в целом, особенно «среднее звено» офицерского корпуса, военнослужащие младшего ранга и те, кто служит не в столице, скорее поддержали Трампа, тогда как настороженность высказывали верхние эшелоны и столичная, пентагоновская номенклатура, а также многие американские военнослужащие за рубежом.

Следует отметить также, что далеко не все американцы в погонах откровенно говорили, за кого они собираются голосовать, что не позволяло составить объективную картину настроений в их рядах.

Что же касается спецслужб, то Трампу существенно помогла их поддержка (главным образом, ФБР), выразившаяся прежде всего в разоблачениях в адрес Хиллари Клинтон. Аналитики указывали, что одной из причин стало то, что она их фактически оттолкнула и в ходе кампании, и в бытность госсекретарем.

Недаром глава сенатского комитета по разведке республиканец Ричард Бэрр (кстати, только что переизбранный на новый срок) был одним из немногих сенаторов, не упражнявшихся в антироссийской риторике, а напротив, отмечавших сотрудничество спецслужб двух стран – например, предупреждения со стороны ФСБ о братьях Царнаевых еще до теракта во время марафона в Бостоне в 2013 г.

Павел Потапейко, к.ист.н.,
специалист по международным отношениям (Минск, Беларусь)

Мир кардинально меняется. Мировой кризис наглядно демонстрирует неэффективность глобальных международных организаций, слабость военных союзов и неустойчивость мировой экономической системы. Разноплановые кризисные процессы продолжают разворачиваться, а состояние мировой системы безопасности продолжает ухудшаться.

Сложившаяся в эпоху геополитического баланса сил система международных отношений и принципы международной безопасности после распада СССР стали разрушаться, заменяться стандартами силы и превосходства. Процесс формирования нового мирового порядка, начавшийся во второй половине 80-х гг. ХХ в., сопровождается процессом образования новой геополитической конфигурации, ставшим следствием самороспуска Варшавского договора, дезинтеграции Советского Союза и, в конечном итоге, разрушения двухполюсного мира. Последнее обстоятельство способствовало возникновению новых центров силы, поставивших под сомнение единоличное доминирование в мире. В свою очередь это обусловило усиление борьбы за мировое и региональное лидерство, сферы влияния и расширение геополитических границ. А поскольку одновременно с разрушением двухполюсного мира исчезли и существовавшие ранее ограничения на применение военной силы, она все чаще стала использоваться для достижения геополитических и геоэкономических целей.

Распад Союза болезненно отразился на экономическом, социальном, политическом, этническом положении  некоторых   бывших союзных стран,  за исключением Казахстана.

На постсоветском пространстве по-прежнему имеет место несколько конфликтов, в основе которых лежат притязания того или иного государства на часть территории соседнего государства, напряженности во взаимоотношениях между Россией и Украиной, Азербайджаном и Арменией, Узбекистаном и  Кыргызстаном.  Между Узбекистаном и Кыргызстаном конфликты возникают именно в связи с пограничными спорами.  Отсутствие делимитации и демаркации границ, пограничные конфликты и перестрелки – печальные следствия такого положения дел.

Мы все стали свидетелями большой волны беженцев в Европу в связи с военными конфликтами на Ближнем Востоке. Усилились внутренние противоречия и конфликты в Европе. Как констатируют эксперты, никогда еще не было столь высоких темпов роста числа людей, покидающих свои дома вследствие вооруженных конфликтов. 

Перемещение населения в результате войн, экономических неурядиц и стихийных бедствий началось не сегодня и завершится не завтра – процесс поиска людьми безопасных условий для жизни в последние годы в ряде регионов планеты идет по нарастающей.

Это побуждает правительства и международные организации решать проблемы размещения беженцев и мигрантов, обеспечения безопасности, а главное – их социальной интеграции. Опубликованные ООН и другими организациями доклады на эту тему ясно говорят, что проблема мигрантов и беженцев становится все острее, и решение пока не найдено.

Власти европейских стран оказались перед лицом очень непростой ситуации, разрешение которой может потребовать очень длительного времени, очень больших финансовых затрат и может иметь непредсказуемые последствия,  где могут  быть всплеск национализма  и  столкновения цивилизаций.   Европе потребуется максимум усилий, чтобы не позволить растущей социальной напряженности принять форму межэтнических и межрелигиозных конфликтов.

Казахстанская модель

Важность межэтнического согласия в современных условиях очевидна и в различных регионах прикладываются большие усилия государств и организаций общественного сектора для его налаживания. Эксперты и ученые, лидеры общественного мнения и медийщики хорошо понимают необходимость и важность межэтнического согласия в современных условиях и предпринимают различные шаги для его налаживания.

Именно в силу успешности реализации проекта мультиэтничного, многоконфессионального общества на казахстанской земле, многие политики и ученые признают уникальность казахстанской модели и в центре этой модели – Ассамблея народа Казахстана (АНК), созданная в 1995 г.

Итак, в чем же уникальность казахстанской модели?

Работа Ассамблеи народа Казахстана стала существенным вкладом Казахстана в глобальный процесс межкультурного диалога. 

Первое. Ассамблея народа Казахстана стала важным элементом политической системы Казахстана, скрепившим интересы всех этносов, обеспечивающим неукоснительное соблюдение прав и свобод граждан независимо от их национальной принадлежности.  

Кстати, само название Ассамблеи уже говорит о том, что в стране один единый народ, казахстанцы – нация единого будущего. В стране не используют термин «национальные меньшинства» или «диаспоры»,  а заменили его на этнокультурные объединения (ЭКО).

Деятельность Ассамблеи народа Казахстана направлена на реализацию государственной национальной политики, обеспечение общественно-политической стабильности в республике и повышение эффективности взаимодействия государственных и гражданских институтов общества в сфере межэтнических отношений.

Второе. Ассамблея народа Казахстана – единственная в мире из подобных организаций, которая имеет политический статус,  является конституционным органом, возглавляемым ее Председателем – Президентом Казахстана Нурсултаном Назарбаевым, гарантом Конституции. Этим определен ее особый высокий статус. В то время как, например, в России и ряде стран подобные Ассамблеи являются общественными организациями.

Третье. Правовой статус Ассамблеи определен специальным Законом РК  «Об Ассамблее народа Казахстана», «Положением об Ассамблее народа Казахстана», где определены ее роль в политике страны, цели, основные задачи, направления деятельности и полномочия, а также особенности организации взаимодействия с государственными органами и общественными объединениями, механизмы участия в разработке и реализации государственной политики в сфере межэтнических отношений.

Приняты стратегические документы, такие как Доктрина национального единства, Концепция развития АНК до 2025 года, Концепция укрепления и развития казахстанской идентичности и единства.

Четвертое. Рабочим органом является Секретариат Ассамблеи народа Казахстана в структуре Администрации Президента РК в качестве самостоятельного отдела. В этом заключается и действенность, и эффективность ее участия в государственном управлении и общественных отношениях.  В Ассамблее народа Казахстана имеется до 13-ти структур: Научно-экспертный совет АНК, Центр по изучению межэтнических и межконфессиональных отношений  Академии государственного управления при Президенте РК, Общественный фонд «Фонд АНК»,  Советы матерей, Советы аксакалов, Совет молодежи, Ассоциация предпринимателей АНК и т.д.

Пятое. Представительство интересов этнических групп в высшем законодательном органе – Парламенте страны как гарантированное представительство.  Очень важным является то, что

от Ассамблеи из представителей разных этносов избираются 9 депутатов в Мажилис Парламента РК. Избираемые Ассамблеей депутаты представляют ее интересы как совокупность интересов всех этносов страны.  

Также в Мажилисе Парламента формируется Депутатская группа «Ассамблея народа Казахстана» из 30 человек, которые являются членами разных партий. Это добровольное объединение депутатов Мажилиса Парламента Республики Казахстан, созданное для совместного осуществления своих полномочий и действующее в соответствии с регламентом Мажилиса Парламента Республики Казахстан. Основной целью группы является активное участие в законодательном обеспечении реализации Стратегии развития Казахстана до 2030 г., Стратегии вхождения Казахстана в число 50-ти наиболее конкурентоспособных стран мира, ежегодных Посланий Президента Республики Казахстана Н. Назарбаева народу Казахстана, поручений Председателя Ассамблеи народа Казахстана, ее стратегических и программных документов.

Шестое. Высшим органом Ассамблеи является Сессия, которая проходит ежегодно под председательством Президента страны и все ее решения являются обязательными для рассмотрения как государственными органами, так и институтами гражданского общества.

Седьмое. Ресурсы обеспечения этнокультурного диалога.  Модель мультиэтничного общества не исчерпывается лишь институтом Ассамблеи. В стране действуют школы, в которых обучение полностью ведется на узбекском, таджикском, уйгурском и украинском языках.

 В 108 школах языки 22-х этносов Казахстана преподаются в качестве самостоятельного предмета. Кроме того, открыто 195 специализированных лингвистических центров, где не только дети, но и взрослые могут изучать языки 30-ти этносов.

Во всех регионах функционируют Дома дружбы. В Астане действует Дворец мира и согласия, построенный по поручению Н. Назарбаева. Здесь проходят ежегодные сессии Ассамблеи народа Казахстана, съезды мировых и традиционных религий. Кроме казахских и русских театров, в стране работают еще четыре национальных театра – узбекский, уйгурский, корейский и немецкий.

Особое место в сфере этнокультурных взаимоотношений в Республике Казахстан отведено поддержке развития информационно-коммуникационных ресурсов этнокультурных объединений. На информационном поле активно работают более 35 этнических газет и журналов. 6 крупнейших этнических республиканских газет работают при государственной поддержке. Газеты и журналы выпускаются на 11 языках, радиопередачи - на 8, а телепередачи на 7 языках.

Казахстанский опыт «на экспорт»

Казахстанский механизм укрепления не просто межэтнического, а фактически, и межцивилизационного диалога, казахстанская модель межрелигиозного согласия превратились в один из редких примеров положительного общения и взаимодействия множества этносов.    

Зарубежные страны заинтересованы в казахстанском опыте. Но он требует популяризации, широкого представления на мировой арене. В частности, есть заинтересованность с российской стороны. Был заключен Меморандум между Ассамблеей народа Казахстана и Ассамблеей народов России о сотрудничестве и обмене опытом.

В последнее время в России поднимается вопрос о принятии закона о российской нации – по сути, о формировании идеологии единого российского народа. Я полагаю, здесь бы и пригодился казахстанский опыт, потому как Казахстан уже давно пошел по этому пути.

Без инициатив лидера Казахстана, его личного участия в организации работы АНК, успешная работа данного института вряд ли бы удалась. Но также хотелось бы  отметить  особую роль первого заместителя Председателя АНК  Ералы Тугжанова.  Его роль была важна в создании  вышеизложенной казахстанской модели  по регулированию этнических вопросов в стране. Он лично встречается с населением в регионах, дискутирует с представителями разных этносов, с аксакалами и молодежью. Можно сказать, что именно благодаря ему, его упорству и стойкости, Ассамблея имеет сегодня политический статус и играет важную роль в этнополитике страны. Ассамблея под его кураторством играет особую роль в укреплении общенационального единства.

Неоспорим личный вклад Н. Назарбаева в налаживание консенсуса между лидерами традиционных религий. Усилия, предпринимаемые президентом Казахстана во имя углубления межрелигиозного диалога, расширения взаимопонимания между религиозными деятелями и политическими элитами различных стран находят сердечный отклик во всем мире. Инициатива по проведению авторитетного международного форума в Астане «Съезд лидеров мировых и традиционных религий»  служит во благо всего человечества. Участники осуждают терроризм и насильственный экстремизм во всех их формах и проявлениях как одну из самых опасных и серьезных угроз единой религиозной духовности, международной безопасности и процветанию человечества и призывают все мировое сообщество объединить усилия по противостоянию терроризму. Они  выражают надежду на то, что конструктивный диалог парламентариев и религиозных деятелей найдет свое достойное продолжение.

Драматические события нашей эпохи трансформируют Астанинский Съезд в важнейший институт глобальной «духовной дипломатии», поскольку искоренение насилия и построение безопасного мира невозможны без деятельного вовлечения религиозных лидеров. Помимо большой содержательной работы, Казахстан сегодня значительно продвинулся в плане дальнейшей институционализации Съезда лидеров мировых и традиционных религий. 

Выступая на 70-й сессии Генассамблее ООН, Н. Назарбаев заявил, что угроза терроризма и религиозного экстремизма приобрела сегодня глобальный масштаб: «Она носит общемировой характер и противодействовать этому может только Всемирная организация. ООН необходимо разработать и принять всеобъемлющий документ ООН по борьбе с этим явлением. Ислам, как религия, не имеет ничего общего с терроризмом». 

Поэтому с трибуны  сессии Генассамблеи ООН он внес предложение о созыве форума «Ислам против терроризма», а также создании всемирной сети борьбы с этим злом.

Также, в этом году создано министерство по делам религий и гражданского общества. К сфере компетенции нового министерства относится обеспечение прав граждан в сфере свободы вероисповедания,  работа с неправительственным сектором, общественными организациями,  работа с молодежью.

События последнего времени убедительно показывают оправданность существующих мнений о необходимости формирования новой системы мировой безопасности. Резкое обострение глобальных проблем человечества требует ограничения различных форм соперничества и перехода к сотрудничеству не только между государствами, но и между этносами и религиями. Вопросы взаимной увязанности темы безопасности и межэтнического диалога, влияния на данные процессы новых коммуникативных технологий представляются на сегодня наиболее актуальными, заслуживающими целенаправленного изучения.

Современному этапу развития цивилизации остро не хватает опыта межэтнического, межконфессионального, и шире, межцивилизационного диалога. К сожалению, число конфликтов, разделительных линий в сегодняшнем мире растет. Всем, кто заинтересован в гармоничном развитии человечества, необходимо объединение интеллектуального потенциала, опыта преодоления конфликтов.

Поэтому, на мой взгляд, у казахстанской модели межэтнического и межконфессионального согласия нет иных перспектив кроме дальнейшей работы и борьбы за построение более гармоничной мировой системы взаимодействия государств и обществ.

Акмарал Абен, руководитель Центра стратегических коммуникации «C&C consulting and communications» (Казахстан).

В Молдове и Болгарии на выборах победили политики, которых СМИ называют «пророссийскими». Это создало среди части комментаторов ощущение эйфории. Как следует вести себя России и ее союзникам? Стоит ли делать ставки на новых лидеров, рассчитывая изменить баланс сил в Восточной Европе? Белорусский политический обозреватель Дмитрий Могильницкий - о том, почему игра в европейскую рулетку не принесет выигрыша.

«Пауза сама по себе, помимо слов, обладает силой эмоционального воздействия на слушателей»

К.С. Станиславский

«Пауза – это высший филигранный способ донесения смысла сути для усвоения собеседником»

Гарри Симанович

История напоминает нам, что во время Второй мировой войны Гитлер принудил европейские страны к капитуляции за очень короткий промежуток времени: Данию – за несколько часов, Монако и Люксембург – за 1 день, Нидерланды – за 6 дней, Бельгию - за 8 дней, Югославию – за 12 дней, Грецию - за 24 дня, Францию – за 43 дня.

Итальянские экономисты, занявшись историческими исследованиями, обнаружили, что в списке богачей Флоренции в 2011 г. те же фамилии, что и 600 лет назад, что существует некий «стеклянный пол, который защищает потомков богатых людей от падения с экономической лестницы». Кроме того, было установлено, что прирост семейного и наследуемого богатства в период после Второй мировой войны приблизительно равен приросту богатства за все предшествующие 500 лет.

Гуру глобализации, Кьелл Нордстрем, говорит, что «глобализация начиналась очень круто, но сейчас в каждой передовой стране 25-30% населения несут убытки из-за глобализации. Это стало причиной победы Трампа и скоро похожие процессы произойдут в каждой крупной европейской стране…». Глядя на результаты последних голосований в Европе и США легко поверить, что эта цифра на деле может оказаться в несколько раз выше.

К чему все эти, на первый взгляд, разрозненные факты? Попробуем связать их воедино.

Отрицать наличие в Европе так называемых «старых элит» – невозможно, как невозможно отрицать наличие у них тесных родственных, экономических и политических связей и вытекающих из этих связей общих интересов.

Как можно, не прибегая к конспирологии, обозначить эти общие интересы? Да вполне по-человечески – стремление обеспечить себе и своим потомкам сохранение (в худшем случае) и преумножение (в лучшем случае) уже имеющегося богатства, собственности и власти.

И, как показывает история, несмотря на все войны, бунты, революции и оккупации, им это удается. «Правило Лампедузы»: «Чтобы все осталось по-прежнему, все должно измениться» - работает.

Послевоенное восстановление, бурный экономический рост и поворот к построению «общества всеобщего благосостояния», обеспечивший беспрецедентный до этого рост так называемого «среднего класса» и его спроса, вызвали столь же беспрецедентный прирост богатства «старых элит» Европы.

Но либеральная парадигма глобализации, помимо свободы движения товаров и услуг, подразумевает еще и свободу движения капиталов и рабочей силы. И капитал стал двигаться туда, где рабочая сила дешевле. В свою очередь, из постколониальных стран туда, где жизнь получше, стали прибывать экономические мигранты.

Все это вполне устраивало «старые элиты», которые в большей степени привязаны к Европе, нежели к миру в целом. Используя вновь прибывших как дешевую рабочую силу, «старые элиты» приступили к приумножению богатства.

Но всему хорошему рано или поздно приходит конец, и минусы глобализации начинают в глазах «старой элиты» Европы перевешивать плюсы.

А раз так, то «все должно измениться». Сегодня мы наблюдаем рост правых настроений в Европе, и ускорение центробежных тенденций внутри ЕС. Ничего нового, все это уже было.

История говорит нам, что свои проблемы Европа нередко решала при помощи России, а иногда и за счет России, с последующим традиционным вычеркиванием ее роли в решении проблем. Так было всегда, и результат игры в европейскую рулетку известен заранее – казино («старые элиты») всегда оставалось в плюсе и желает остаться в плюсе и сейчас.

Сейчас, на волне эйфории от уже свершившихся и еще только предвкушаемых успехов якобы «нелиберальных» и «пророссийских» политиков в Молдове, Болгарии и других странах Европы, России было бы весьма наивно рассчитывать на теплые дружеские объятия.

Конечно, некоторая разрядка в отношениях с Европой, если она произойдет, не повредит. Но вот спонсирование победивших якобы «пророссийцев», как и заключение каких-либо соглашений, изменяющих сложившийся «посткрымский» статус-кво, было бы ошибкой.

Сегодня – победили одни «политики», завтра – победят другие, – демократия. Тем более,  игра ведется по правилу «должно измениться все, чтобы ничего не изменилось». Ничего и не изменится.

Как показывает опыт, «старая» Европа и недавно европеизировавшиеся «братья» прибегают к признаниям в любви к России только в крайнем случае, когда уже деваться некуда. И, получив желаемое, оставляют Россию ни с чем.

Таким образом, лучший выход - не играть. Не делать опрометчивых ставок ни на «правых», ни на «антиглобалистов», ни на «националистов», ни на «пророссийцев».

Не принимать обязательств, не снимать контр-санкций до тех пор, пока не будут сделаны (и, самое главное, выполнены!) действительно нужные для обеспечения безопасности и экономической выгоды России предложения.

У России есть немалое количество своих собственных проблем, требующих неотложного решения. У России есть целый континент Евразия для разворачивания собственных и совместных с евразийскими партнерами ресурсоемких проектов развития, а не только небольшой европейский полуостров на северо-западе этого огромного пространства.

Надо держать паузу, деятельную и осмысленную. А европейское казино – пусть пока поиграет на свои.

Дмитрий Могильницкий, политический обозреватель (Минск, Беларусь)

14 ноября президент РФ одобрил создание объединенной группировке войск России и Армении, поручив Минобороны и МИД РФ провести соответствующие переговоры с Ереваном. Это стало последним шагом в серии решений о развитии оборонного сотрудничества между двумя странами. О нюансах военных контрактов и совместных проектах «Евразия.Эксперт» рассказал Леонид Нерсисян, военный обозреватель информационного агентства REGNUM, шеф-редактор журнала «Новый оборонный заказ. Стратегии».

 - Недавно начались поставки российского оружия Армении по экспортному кредиту. Одновременно стало известно, что «Уралвагонзавод» получил контракт на модернизацию танков армянской армии. СМИ пишут о всплеске военно-технического сотрудничества Армении и России. Это на самом деле всплеск или планомерная работа?

 - Сказать достаточно сложно. Известно, что не все вооружение было поставлено по экспортному кредиту на $ 200 млн, предоставленного ранее Москвой Еревану.

К примеру, оперативно-тактические ракетные комплексы «Искандер» были поставлены в рамках отдельного соглашения, подписанного намного раньше, чем был одобрен кредит.

Соответственно, определенная планомерная работа велась еще примерно с 2013-2014 гг. Тем не менее, такого открытого всплеска раньше не наблюдалось. Сейчас поставляется огромное количество вооружения, причем не со складов, не бывшего в употреблении, а именно нового оружия, самого серьезного из имеющегося у России. Ситуация в регионе достаточно сильно изменилась благодаря этим поставкам.

 - С чем связан всплеск активности в области военного сотрудничества?

 - Необходимо выровнять баланс сил в регионе. Азербайджан за прошедшие годы приобрел вооружений больше чем на $ 5 млрд, в результате чего у руководства страны появилась уверенность в способности решения Карабахского конфликта военным путем. Что и проявилось в апреле, когда в Карабахе четыре дня шла полномасштабная война. 

Поставки оружия Армении из России надежно замораживают конфликт на долгие годы, потому что ни у одной стороны не будет даже кажущегося военного преимущества.

 - Продавая оружие Армении, Россия стремится умиротворить стороны и снять напряжение в регионе?

 - В том числе. С другой стороны, между Арменией и Россией имеется очень большое количество договоров, как в рамках ОДКБ, так и двусторонних, которые обеспечивают льготные цены на поставки вооружений. Армения при этом много лет не делала крупных закупок, по крайней мере – официально.

Вполне возможно, накопились средства, позволяющее приобрести сразу большое количество оружия. Ну и предоставленный Россией кредит пришелся кстати. В сумме все это позволило Еревану сделать большой рывок.

 - Вы сделали акцент на том, что оружие – новое. Раньше в основном поставлялось б/у?

 - В этом нет ничего плохого. Речь ведь не о том, что якобы платили за новое, а приходило б/у. Например, танки Т-72 можно купить со складов дешево, может даже неиспользованные. Во времена СССР выпускалось огромное количество оружия, которое со складов так и не пошло в части и уже многие годы находится на хранении. Следовательно, его можно выкупать по низким ценам при неплохом качестве.

Теперь речь уже идет именно о современных экземплярах. Скажем, Т-72Б выпускались с 80-х, а Армения сейчас закупает у России разработки середины и конца 2000-х, то есть самый свежий товар.

- На высоком уровне озвучивается идея присоединения Армении к российско-белорусской межгосударственной финансово-промышленной группе «Оборонительные системы». Инициативу одобрило российское руководство. Что данный шаг даст Армении?

 - Выгода Еревана будет заключаться в том, что включение в «Оборонительные системы» даст возможность ряду армянских предприятий заработать на экспорте компонентов для российской промышленной продукции.

В основном это могут быть детали для ВПК как наиболее развитой части армянской промышленности. Например, в Армении производятся одни из лучших в мире сапфировых лазерных кристаллов, которые, среди прочих, закупаются компанией Airbus.

Подобная продукция может заинтересовать Россию и Беларусь. Как и радиоэлектронные компоненты для комплексов ПВО, также армянского производства. Ереван частично самостоятельно модернизирует собственные системы ПВО. Эти технологии тоже могут заинтересовать российских и белорусских партнеров.

 - С начала года обсуждается создание совместных российско-армянских предприятий ВПК в сфере РЭБ, ПВО, авиации. Почему так долго идут переговоры? В чем сложности?

 - Естественно, крупные проекты требуют средств и переговоров. Из того, что сейчас есть, можно отметить совместный лицензионный сервисный центр КамАЗ в Армении. Россия поставляет КамАЗы, частично их собирает, там же происходит ремонт. Это предприятие – пример серьезного взаимодействия.

Что касается авиационного производства, вероятно, имеется в виду также сервисное предприятие для ремонта вертолетов и штурмовиков советской сборки. Хотя частичный ремонт армянскими силами и так ведется.

 - Какие еще объекты или технологии могут быть полезны для совместных предприятий?

 - Они как раз находятся в тех областях, где в Армении имеется некоторый задел со времен СССР. Перспективное направление – радиоэлектронная борьба. Два-три комплекса радиоэлектронной борьбы Армения создала сама, приняла на вооружение и демонстрировала на недавней оружейной выставке ArmHiTec в Ереване.Армянские производители могут предложить продукцию, выгодно отличающуюся по стоимости от производителей других стран.

Еще в Армении выпускается перспективная оптическая станция для артиллерийской разведки 2К02. Она сделана частично из российских компонентов, частично – из западных, частично – из произведенных в Армении. Она позволяет наводить артиллерию на цели, находящиеся в 20 км от устройства. Система обнаруживает цели, в том числе – ночью, высчитывает координаты и передает их на артиллерийские батареи, которые могут находиться на большом расстоянии от самого средства разведки.

 - На слуху также армянский тактический беспилотник X-55. Ереван планирует экспортировать свои ноу-хау?

 - Зависит от соотношения «цена-качество» созданного вооружения. Стоимость названных продуктов не раскрывалась. Тем не менее, достаточно несложно предположить, что их цена явно ниже, чем у известных мировых производителей, просто потому, что в цену не будут входить расходы на рекламу и раскрутку бренда. К тому же, элементная база для армянской продукции закупается по всему миру. Ищутся наиболее выгодные возможности приобретения компонентов.

Естественно, ни одна страна сейчас не производит продукцию, полностью основанную на собственной элементной базе. То есть камера может закупаться в Японии, процессор – в США, одни детали производиться в Армении, другие – поставляться из России, после чего собирается единый продукт по армянскому проекту.

Вполне возможно, беспилотники тоже могут заинтересовать Россию, тем более, что это направление в России очень активно развивается. Если 2008 г. в России практически не было современных тактических беспилотников, то сейчас их имеется большое количество.

Осталось лишь разработать серьезные ударные беспилотники с большим радиусом действия.

 - Для использования в Сирии?

 - Они в любом случае нужны. В любой современной армии они широко используются. Беспилотники в принципе очень сильно изменили военную разведку. Допустим, во время Августовской войны 2008 г. у Грузии были современные израильские беспилотники, у России – нет. Были только беспилотные летательные аппараты советского производства, совершенно не соответствующие современным реалиям. Сложилась довольно абсурдная ситуация.

Но через несколько лет в России стали в большом объеме производить все виды беспилотников, кроме ударных и стратегических разведывательных. Их работоспособность и боеспособность были продемонстрированы в Сирии.

 - Есть ли у Армении перспективы в целом продавать собственные разработки на внешние рынки, в том числе – вне СНГ?

 - Раз оружие привозят на международные выставки, включая «Армию-2016», и устраивают аналогичные выставки в Ереване, логично предположить, что такое желание имеется. Для этого, по моему мнению, требуется больше рекламы, открытости. Нужно делать упор на то, что часть этого вооружения использовалось на апрельской войне в Нагорном Карабахе. Может быть – представить результаты работы нового оружия. Боевой опыт – всегда большой плюс для военной продукции. Именно война показывает ценность конкретного изделия.

- Армения и Россия создают объединенную систему ПВО. Почему это происходит только сейчас? Общая ПВО ведь совершенно логично вписывается в природу ОДКБ, которая существует уже продолжительное количество времени.

 - На самом деле разговоры и переговоры об этом ведутся очень давно. Процесс идет много-много лет. Армения никогда не была против единой системы ПВО с Россией. В определенном объеме она в Армении существует – дежурство несет российская 102-я военная база в Гюмри, имеющая на вооружении зенитно-ракетные комплексы С-300В. 

Также имеется военный аэродром «Эребуни» под Ереваном, где базируются истребители МиГ-29. То есть российская система ПВО работает в Армении больше 20 лет, с момента создания 102-й базы. Теперь система расширяется.

Это дает преимущества как Армении, так и России. Армения получает информацию с российских радиолокационных станций всего Южного военного округа, а Россия получает информацию с радиолокационных станций, располагающихся в Армении. При этом никаких договоров, содержащих жесткие обязательства, нет.

Армения может и самостоятельно применять свои комплексы ПВО – необязательно согласовывать все с Москвой, как ни пытались это представить некоторые армянские политологи. Новая система не повышает зависимость Армении от России или наоборот. Это пример взаимовыгодного сотрудничества.

 - Имеется ли в армянском обществе оппозиция военному сотрудничеству с Москвой?

 - Оппозиции контрактам на поставку вооружений не существует. Это было бы глупо, даже сложно себе это представить. Но бывают протесты против соглашений подобных объединению систем ПВО. Впрочем, такие мнения растеряли популярность после последних крупных поставок российского оружия.

В основном недовольные апеллировали к тому, что Россия много вооружений поставляет Азербайджану, в то время как Армения давно не может модернизировать свою армию. Теперь такие разговоры поутихли, потому что Армения по выгодной цене получила оружие, позволяющее выровнять баланс сил в регионе.

 - Пример иностранного сотрудничества – армяно-польское предприятие «Любава-Армения», производящее бронежилеты. Отношения между Россией и Польшей крайне напряженные, поэтому нет ли здесь некой двусмысленности?

 - Почему же? Если начинать так рассуждать, в Армении тоже могут двусмысленно воспринимать сотрудничество России с Азербайджаном, который является военным противником Армении. Противником настоящим – перестрелки на границе происходят регулярно. Отношения между Россией и Польшей натянутые, но все-таки не такие плохие, как между Арменией и Азербайджаном. Поэтому не вижу ничего плохо в сотрудничестве чисто коммерческого характера с Варшавой.

Предприятие производит довольно качественные бронежилеты натовского образца – Армении это выгодно. Тем более, производство расположено в самой Армении, работают там и зарабатывают деньги армянские специалисты. Сложно отказаться от такой возможности. Да и продукцию завод выпускает нелетального характера, то есть даже оружием ее назвать нельзя. Бронежилеты – средства защиты, которые можно спокойно даже в самолете возить с собой.

 - Собирается ли Армения распространять позитивный опыт «Любавы-Армении»? Скажем, на другие страны Евросоюза?

 - Вряд ли речь может идти о большом количестве проектов или о чем-то крупном. Европейское оружие намного дороже, чем российское. Проектов, связанных с тяжелым вооружением, с Европой точно не ожидается. Это и финансово невыгодно, и не соответствует нынешнему военному бюджету Армении.

Какие-то мелкие проекты вполне могут быть. Например, до принятия решения провести модернизацию танков усилиями «Уралвагонзавода» рассматривалась модернизация танков совместно с Польшей. Поляки предлагали интересный пакет модернизации, но могу предположить, что он был заметно дороже российского варианта.

 - Азербайджан активно закупал оружие у Израиля. Израильское вооружение высоко котируется в мире. Почему Армения не берет пример с Баку – дело снова в деньгах?

 - По большей части – в цене. С военным бюджетом примерно в $500 млн. в год закупать оружие в Израиле проблематично – все деньги уйдут на закупку одной мелкой партии. Кроме того, когда закупается большое количество оружия разных стандартов, калибров и так далее, для него требуются разные детали, запчасти, обслуживание. Это значительно усложняет и удорожает ведение боевых действий.

Правильней выбрать одно направление и по нему работать. Если у вас нас складах имеется огромное количество боеприпасов с калибром 125 мм, закупать в Европе оружие с калибром 120 мм глупо, потому что к нему придется закупать боеприпасы отдельно, да еще в большом количестве. До падения цен на нефть у Азербайджана было очень много денег – годовой военный бюджет доходил до $ 3-4 млрд – поэтому он мог себе позволить не считаться со средствами и покупать все что продают.

 - Вы упоминали, что российские поставки снизят опасность конфликта. Мелких пограничных инцидентов это тоже касается?

 - Вряд ли. Прямо на этот процесс повлиять сложно. Но Азербайджану стало сложнее совершать диверсионные вылазки. Раньше часто азербайджанские диверсанты ночью, по горам и лесам, проникали на территорию Нагорно-Карабахской Республики и Армении. Происходили стычки, завязывались бои, часто – кровопролитные.

Теперь Армения активнейшим образом устанавливает по периметру границ современные системы наблюдения с большим увеличением, тепловизионными каналами. В итоге с лета диверсионных вылазок со стороны Азербайджана практически нет, а те, что были, закончились неудачно. Вооруженные группы были быстро обнаружены, обстреляны и вынуждены отступить.

Что касается «обычных» перестрелок и снайперских дуэлей, к сожалению, с ними ничего поделать нельзя, кроме как урегулировать конфликт, что в среднесрочной перспективе весьма сомнительно.

Беседовал Александр Шамшиев

11 ноября в Москве состоялась XI Международная конференция Евразийского банка развития (ЕАБР) по вопросам евразийской экономической интеграции. Обсуждались приоритетные направления экономических реформ в странах-участницах ЕАЭС, наступление эпохи микроэкономики и помощь Китаю с «Шелковым путем».

Евразийский фронт

Главную проблему, которой посвящена конференция, сформулировал председатель Правления ЕАБР Дмитрий Панкин: «…должны ли мы двигаться единым фронтом или страны будут конкурировать по темпу и масштабу проводимых реформ для создания благоприятного климата для бизнеса?».

Одной из центральных тем обсуждения стало развитие экономических институтов на евразийском пространстве. По мнению председателя Евразийской экономической комиссии (ЕЭК) Тиграна Саркисяна, эту работу необходимо вести, основываясь на опыте стран-участниц ЕАЭС и ЕС, и нацеливаясь на скорейшее снятие торговых барьеров. Председатель ЕЭК указывает на необходимость разработки нормативных документов и формирование навыков экономического взаимодействия с учетом интересов интеграции в рамках ЕАЭС.

При этом диалог с бизнесом способствует принятию не тактических, а стратегических решений, побуждает отходить от ручного управления и работать на долгосрочную перспективу.

Отдельно Саркисян остановился на проблеме инфляционного таргетирования в контексте общей координации уровня инфляции в странах-участницах ЕАЭС. По его словам, «Армения, Россия, Казахстан, Кыргызстан далеко продвинулись в этом плане, но Беларусь пока еще отстает».

Эпоха микроэкономики

По мнению заместителя председателя Экономического совета при Президенте РФ Алексея Кудрина,

происходит смещение внимания с макро- на микроэкономику, и в долгосрочной перспективе экономистам важно обращать внимание не столько на сам товар, сколько на модели и институты корпоративного управления.

С ним согласен главный экономист ЕАБР Ярослав Лисоволик, полагая, что  «индикатором растущей важности проведения микроэкономических реформ стало растущее число Нобелевских премий, которые присуждаются именно в сфере микроэкономики». 

Тем не менее, макроэкономические показатели не теряют свою значимость. По оценке Алексея Кудрина, «для России сегодня ключевыми макро-проблемами являются высокая инфляция и высокий дефицит бюджета».

Беларусь и Казахстан собрались реформироваться

Заместитель министра экономики Республики Беларусь Дмитрий Крутой рассказал о ключевых целях экономической политики: «4 главные цели Правительства – бездефицитный платежный баланс, бездефицитный бюджет, снижение несвязанного государственного долга и снижение инфляции».

Также чиновник анонсировал реформу государственной собственности и государственного управления в Беларуси. Госсектор, по словам Крутого, «станет более компактным», так как будет реализована «одна из важнейших задач – разделение функции регулятора и собственника».

Ответственный секретарь Министерства финансов Казахстана Наталья Коржова к числу важнейших экономических процессов в своей стране отнесла вторую волну приватизации, подчеркнув большую заинтересованность Астаны в участии бизнес-сообщества ЕАЭС в приобретении активов.

В ближайшие годы Казахстан планирует перейти на «иной принцип формирования бюджета страны». Это означает уход от «кассового метода» на «метод накоплений», который будет учитывать долговые обязательства грядущих периодов. Но уже сейчас «страна накопила $31 млрд золотовалютных резервов – этих средств достаточно для покрытия всех обязательств страны в случае необходимости» – заявила Коржова.

Помочь Китаю

Экс-премьер-министр Кыргызстана Джоомарт Оторбаев рассказал о проблемах сопряжения Экономического пояса Шелкового пути и ЕАЭС. По его оценке, Китай руководствуется в первую очередь целью продвижения своих товаров в Европу, Турцию и Иран, а «Шелковый путь» – лишь один из способов такого продвижения. «Через сопряжение мы должны помочь действовать правильно не только себе, но и Китаю» – заключил Оторбаев.

Заместитель министра иностранных дел Российской Федерации Василий Небензя заявил, что «Россия сознательно пожертвовала частью своего суверенитета, поскольку это самая крупная экономика нашего Союза и поскольку решения у нас принимаются консенсусом».

По версии дипломата, это необходимо, так как ни одна, даже самая крупная экономика «не может конкурировать в одиночку». В связи с этим ЕАЭС ведет переговоры о создании Зон свободной торговли с 15 странами, а всего количество стран, заинтересованных в подобных договоренностях, достигло 50.

Подготовил Павел Воробьев

13 ноября состоялся второй тур президентских выборов в Молдове, по результатам которого победил кандидат от Партии Социалистов Игорь Додон, которого называют пророссийским политиком. Победа далась тяжело,  выборы проходили в накаленной политической атмосфере. Что определило исход голосования и ждать ли геополитической переориентации Молдовы с Запада на Восток?

Зачем понадобились прямые выборы президента

Прямые президентские выборы – новое явление для республики. Их не было уже 20 лет. 4 марта 2016 г. Конституционный суд республики аннулировал положение Основного закона страны о проведении президентских выборов посредством голосования в парламенте.  Венецианская комиссия дала положительное заключение законопроекту, и в Молдове вновь было введено прямое всенародное голосование.

Это было на руку модератору нынешней политической системы республики олигарху Владимиру Плахотнюку, так как позволило перехватить повестку у оппозиции. Хоть само по себе проведение прямых президентских выборов в стране, где полномочия президента крайне ограничены, сомнительно с точки зрения политической логики.

Но это решение как никогда лучше соответствовало интересам тех, кто хотел «выпустить пар» накопившегося в обществе недовольства, дать передышку властям и направить протестные настроения в русло предвыборной кампании.

Итоги голосования

Первый тур президентских выборов в Молдове и его подоплека уже были описаны в предыдущей статье автора. Поэтому обратимся сразу к анализу итогов второго тура голосования. Результат, несмотря на протесты со стороны главного «прозападного» конкурента Додона Майи Санду и ряд нарушений, особенно в процедуре голосования диаспоры, можно считать репрезентативным. Итоги совпадают с опросами общественного мнения, проводившимися за неделю до голосования.

Перед вторым туром оценки наблюдателей разделились. Одни говорили о вероятной победе Додона, приводя аргументы о том, что ему осталось добрать до победы всего два процента, что в условиях поддержки со стороны Рената Усатого и части его сторонников сделать будет довольно легко. Другие отмечали  вероятность победы Санду, принимая во внимание возможность мобилизации молодых избирателей, и граждан, находящихся в Европе.

Точный прогноз был затруднителен, так как на выборы оказывали влияние внешние силы с Запада, прежде всего из США и Румынии. В немалой степени итог выборов зависел от тех договоренностей, которых удастся добиться Плахотнюку с «западными партнерами».

Что определило исход выборов

Итог кампании показывает как рентгеновский снимок различия в политическом выборе молдавского общества. «Пророссийская» или «прозападная» ориентация избирателей были стержневыми элементами выборов. Результаты разделилась почти пополам, Додон получил около 52%, а Санду – почти 48% голосов.

Еще одна важная разделительная линия прошла по регионам. Если на Севере в Бельцах и окрестностях однозначным победителем стал Додон, также как и на юге в Гагаузии, где Санду практически и не вела агитацию, получив мизерный процент голосов, то в центре страны, вокруг столицы, победителем оказалась именно Санду. Кишинев при высокой явке, тем не менее, не дал ей решающего преимущества.

Еще одним важным фактором победы Додона стал не приход к избирательным урнам молодежи. Ее участие увеличилось по сравнению с первым туром лишь на 3% и даже вдвое большая явка диаспоры, в среде которой предпочтения разделились в пропорции 60 на 40 в пользу Санду, в конечном счете, не дала ей окончательного преимущества.

Что касается Додона, то его результат во втором туре трудно занести в актив. Имея 48% по итогам первого тура, получить 52% при наличии потенциальной поддержки сторонников Усатого, - не тот результат, которого следовало бы добиться.

Вероятно, сказалось и то, что второй раз на избирательные участки в пропорциях по сравнению с первым туром, пришло меньше представителей старшего поколения – основного возрастного контингента электората Додона.

Тем не менее, Додон добился главного – стал президентом, сумев обеспечить отрыв, чтобы нейтрализовать разговоры о «фиктивном президентстве».

Что стоит за победой «пророссийского» Додона

Молдавская политика ситуативна. Тем не менее, можно выделить несколько важных моментов победы Додона и вероятных ее последствий.

Во-первых, избрание Додона укладывается в общий тренд роста протестных и антисистемных настроений в Европе. Отрицать это сегодня невозможно, имея перед глазами результаты выборов в Болгарии (где также победил условно «пророссийский» кандидат от оппозиции), изменение настроений в Западной Европе, Brexit, активизацию тенденций ресуверенизаци и антилиберальных протестов в пользу всего национального.

Эти тренды, несмотря на то, что их многие эксперты воспринимают как данность на длительную перспективу, рано или поздно изменятся. Тем не менее, вектор изменений сегодня налицо, а в Молдове он приобрел и серьезную национальную специфику.

Молдавское население не видит практических выгод от евроассоциации и проевропейского курса, а многие члены нынешней правящей коалиции дискредитировали себя коррупцией.

Безусловно, победа Додона стала возможной отчасти потому, что со стороны Запада влияние на выборы хоть и было серьезным, но не доходило до стремления во что бы то ни стало обеспечить победу своего кандидата.

Победа Санду была бы более оптимальной для Запада. С высокой уверенностью можно говорить о серьезных контактах В. Плахотнюка с западными партнерами в период предвыборной гонки.

Выборы стали некими праймериз, замером, при котором победа каждой из сторон в принципе полностью не ломала картину для Запада.

Результат показал, что сверхусилий для победы Санду не предпринималось. Самым важным было, пожалуй, то, что не было обеспечено голосование тысяч граждан страны в России. Но надо отметить, что и на Западе к урнам смогли прийти далеко не все по причине технических недоработок.

Кроме того, объективно, ситуация благоприятствовала Додону, как политику, олицетворявшему собой поворот на Восток от неудачного, как считают многие, проевропейского курса.

Конечно, остается вопрос о том, насколько оптимален был выбор кандидата от прозападных сил. Санду более устраивала американцев, да и сделала сама по себе как политик большой рывок с помощью технологов. Но все же, и это проявилось в дебатах, она вряд ли обладает личной харизмой, тем внутренним зарядом, который идет от личности, а не технологий.

В качестве кандидата Андрей Нэстасе был бы более «живым» и активным, нежели Санду. Но его кандидатура категорически не устраивала Плахотнюка, которого Нэстасе критикует. Сыграл и тот факт, что Нэстасе ассоциируется с братьями Цопа и Германией, в то время как Санду ориентирована на США.

Куда Додон поведет Молдову

Избрание Додона президентом воспринимается многими как окно возможностей для изменения геополитического курса Молдовы. Действительно, при оценках Додона часто употребляется термин «пророссийский», а некоторые коллеги уже поспешили провозгласить новую эру в отношениях Молдовы и России.

Конечно, успех социалиста в определенной степени показывает высокий запрос в молдавском обществе на развитие отношений с Россией, снятие торговых ограничений. Но на этом пути есть много сложностей.

Полномочия президента минимальны. Он не может поставить вопрос о пересмотре евроассоциации или назначить кабинет министров. Додон не сможет полностью контролировать парламент, ведь социалистов в нем меньшинство.

Конечно, время покажет, способен ли избранный президент бросить вызов сложившемуся политическому режиму в Молдове. Но он плоть от плоти представитель именно этой политической системы и тесно связан с ней.

В этих условиях России следует проводить выверенную политику, давая преференции Додону не в аванс, а четко понимая, что она получает взамен, во избежание повторения сценариев, похожих на украинские варианты 2013 г.

В случае новых парламентских выборов далеко не факт, что социалисты получат большинство. Роспуск парламента конечно возможен, но для этого опять же нужен консенсус политических сил, то есть фактически согласие Плахотнюка и значительной части нынешней верхушки. Кроме того, под контролем последних находится Конституционный суд, который способен блокировать инициативы президента в случае его несогласованных действий.

Политика Молдовы может приобрести более нейтральный характер, без открыто антироссийских инициатив, но и без тесных стратегических союзных отношений.

Тем не менее, избрание Додона в имиджевом плане является успехом Москвы. Вопрос в том, будет ли он долгосрочным и как будет использован.

Александр Гущин, к.ист.н.,
заместитель заведующего кафедрой стран постсоветского зарубежья РГГУ

Победа Дональда Трампа стала шоком для многих политиков и экспертов, большинство из которых предсказывало победу Хиллари Клинтон. Эта тенденция наблюдалась и в странах постсоветского пространства. В Украине значительная часть политического класса выражала открытую поддержку Х.Клинтон. Чего ждать от нового президента США Украине, Кавказу и Центральной Азии?

Киев ставит на Клинтон и проигрывает

Наиболее значимы, безусловно, изменения на украинском треке. Во-первых, можно сделать вывод о недопонимании украинским истеблишментом современных международных тенденций.

Не только и не столько украинское экспертное соообщество, сколько украинский политический класс в последние месяцы выстроил на односторонней поддержке Клинтон  всю тактику своих отношений с Вашингтоном. Из виду упустили, что двусторонние отношения развиваются не в вакууме, а вписаны в международный контекст. Здесь же сегодня набирают силу такие тренды как ресуверенизация, рост социал-популизама,  усиление автократических тенденций.

Сотрудничество Виктора Пинчука и фонда Клинтон еще можно объяснить тем, что связи эти завязались давно. Но история с «амбарной книгой» Януковича («черной бухгалтерией»), которую запустило Национальное антикоррупционное бюро Украины (НАБУ) в период выборов, нанесла определенный урон кампании Трампа. Среди получателей неучтенных средств НАБУ указало Манафорта, политтехнолога Трампа, ранее работавшего с Януковичем. В результате советник Трампа вынужден был покинуть официальную позицию в предвыборном штабе будущего президента.

 Все это было сделано очень прямолинейно и явно демонстрирует, что характер отношений Киева и администрации США носил характер клиентелы. Окружение Порошенко явно ставило на Клинтон и пыталось «подыграть» насколько возможно, дискредитировав советника Трампа.

Еще одним интересным событием явилось то, что в ходе визита Порошенко в Вашингтон в этом году встречи с Трампом так и не состоялось, а с Клинтон Порошенко увидеться удалось.

Однако достаточно посмотреть на заявления представителей элиты стран Евросоюза, особенно из Франции, чтобы понять, что ошибочный прогноз имел далеко не украинское происхождение. Но, тем не менее, именно украинская власть в наибольшей степени нарушила принцип нейтральности, во многом объективно, находясь в зависимости, во многом от желания выглядеть в глазах американских демократов верными соратниками.

И это при том, что украинская диаспора, как и многие европейские диаспоры, что очень хорошо видно на примере голосования в районах Нью-Йорка, в целом оказала поддержку кандидату от Республиканской партии.

Все яйца в одну корзину

После победы Трампа реакция некоторых украинских политиков была комичной, что проявилось, в частности, в стирании постов в Facebook. А Михаил Саакашвили вдруг стал постоянно говорить о своей «двадцатилетней дружбе» с Трампом. Теперь провластные политико-экспертные круги в Украине в своем большинстве говорят о беспокойстве за судьбу Украины и боязни быть брошенными.

Возникает вопрос: а что мешало Киеву начать аккуратную диверсификацию своей внешней политики, с сохранением общего вектора на США развивать отношения на двусторонней основе с европейскими странами, обеспечить необходимыми кадрами посольства, вернуться к проблеме налаживания контактов со странами Азии и более активно выступать на поле СНГ?

Напротив, выбор был сделан в пользу брюссельских структур и, в первую очередь, Вашингтона. Причем главным капиталом была ставка на тему «фронтового государства», которая затмила все остальное. Линия на затягивание Минска-2 также была взята во многом из расчета «дотянуть» ситуацию до американских выборов.

Прогноз для Украины

Безусловно, есть много факторов, которые скажутся на восприятии Украины новой администрацией. Сыграет роль фактор Конгресса, с которым должен взаимодействовать Трамп и который стоит на позициях поддержки Киева. Часть политического истеблишмента Демократической партии сохранит некоторое  влияние, да и среди республиканцев есть немало сторонников Украины. Многое также будет зависеть от того, как будут складываться отношения Вашингтона с Европой и Россией.

Уже сейчас в Украине слышны опасения «большой сделки» между Вашингтоном и Москвой за счет Украины. Действительно, у России и США появилось, наконец, окно возможностей. Но и здесь есть ряд проблем, начиная от непредсказуемости Трампа. Он может стать вовсе не голубем, а ястребом, что не раз демонстрировали президенты-республиканцы.

Однако с высокой вероятностью теперь получить финансовую помощь Киеву будет гораздо сложнее. Республиканская администрация, менее подверженная влиянию идеологии, будет более прагматичной, а Киеву придется больше рассчитывать на свои силы.

Не исключено также, что в Украине (и американцы могут к этому подталкивать в 2017 г.) пройдут досрочные выборы  в парламент, или произойдет переформатирование  парламентской коалиции. И еще неизвестно, на какие политические силы в Киеве республиканцы сделают ставку. В условиях возможного политического переформатирования могут пошатнуться и позиции нынешнего правительства и премьера.

Политические уроки для постсоветского пространства

Исход выборов в США – это урок, причем не только для властей Украины. В США наблюдается огромный разрыв между интересами банковского и производственного капитала. Очень большой стала разница между идеями, овладевшими жителями крупных городов, особенно представителями интеллигенции, с одной стороны, и глубинкой, которая не воспринимает идеи либералов, с другой. Это ведет к глубокому национальному разобщению. В США оно несколько нивелируется четкими правилами политической борьбы. Но в других странах, не имеющих таких политических традиций, это чревато внутриполитическими осложнениями.

Выборы в США могут сказаться и на других регионах постсоветского пространства. Если говорить о Молдове, которая  получает новую порцию средств от МВФ и выбирает президента, то интенсивность модерирования Вашингтоном внутриполитических процессов в этой стране, вероятно, пойдет на убыль.

Это не обязательно приведет к смене политического вектора Молдовы с проевропейского на пророссийский, но оставит Европу один на один с грузом проблем молдавской политической системы.

В какой-то степени, это может даже укрепить сложившуюся олигархическую систему в Молдове, которая перестанет испытывать мощное внешнее давление и окажется в более привычном положении, с более широкой свободой маневра.

В случае если между Вашингтоном и Москвой будет достигнута нормализация, это вынудит руководство Молдовы и Украины более адекватно подходить к роли России в регионе и не выступать с заявлениями подобными тому, что мы недвано слышали о предоставлении транзита для российских войск. Это несколько снизит напряженность вокруг Приднестровья.

На Южном Кавказе активность США при новой администрации вряд ли будет очень высокой, но есть и ряд узловых моментов. Вероятно сохранение курса на диверсификацию нефтяных поставок в Европу, что усиливает и без того высокую роль Азербайджана. В отношении Баку республиканцы будут проводить довольно лояльную политику, обращая меньше внимания, нежели демократы, на внутреннюю политику в стране.

Также не следует ожидать и какой-то особой активности в деле урегулирования национально-территориальных конфликтов, где в рамках мирного процесса роль США при республиканцах вряд ли увеличится.

В целом же отсутствие того постоянного давления, которое было при демократах, делает более вероятным, например, российско-грузинское ограниченное сближение. Хотя на 180 градусов позиция США по ситуации в Абхазии и Южной Осетии не изменится.

На центральноазиатском треке ситуация кардинальным образом вряд ли изменится. США как не были готовы вкладывать в этот регион большие средства, так и не будут, даже принимая во внимание наличие ряда энергетических проектов и проектов в области безопасности.

Конечно, позиция Трампа по наращиванию добычи нефти в США может потенциально привести к падению цены на нее, что скажется на некоторых странах региона, но пока с точностью говорить об этом не приходится.

Определенные проекты в области бизнеса и мягкой силы могут и будут осуществляться, вероятно, сохранится и формат 5+1 (США-страны Центральной Азии). Но все реальные проекты, скорее всего, будут малобюджетными.

Усилится «индивидуализация» сотрудничества, принимая во внимание, что Казахстан и Узбекистан – более важные партнеры для Вашингтона, а также исходя из роста влияния региональных держав и Китая в регионе.

В условиях потенциального противостояния с Китаем США могут в Центральной Азии способствовать более активной роли Южной Кореи и Японии, которые и без того все более активно инвестируют в центральноазиатские страны.

С точки зрения евразийской интеграции, Вашингтон в случае победы Клинтон определенно оказывал бы более системное противодействие этому процессу  в регионе, чем будущая республиканская администрация.

После избрания президентом США Трампа у России и США появились возможности для активизации диалога. Однако говорить о какой-то «сдаче» американцами России постсоветского пространства преждевременно. Шанс на улучшение отношений действительно есть. Но если им не смогут воспользоваться, то реакция республиканской  администрации может быть даже более жесткой, чем демократической. Противостояние будет не менее серьезным, чем в период президентства Обамы, что, безусловно, скажется и на постсоветском пространстве.

Александр Гущин, к.ист.н.,
заместитель заведующего кафедрой стран постсоветского зарубежья РГГУ

Американские избиратели удивили всех. Уверенно победив кандидата от истеблишмента Хиллари Клинтон, новым президентом стал миллиардер и шоумен Дональд Трамп. Его риторика разительно отличается от привычного лексикона Белого дома, Госдепа и Пентагона. Его высказывания шокируют союзников США в Европе. Какой будет новая американская внешняя политика - об этом «Евразия.Эксперт» рассказал известный американский эксперт Ричард Вайц, директор Центра военно-политического анализа Гудзонского института (Вашингтон).

- Господин Вайц, Вас удивила победа Дональда Трампа?

 - Да. Для экспертов этот год вообще выдался плохим. Я недооценил, сколько проблем будет у Хиллари Клинтон с сенатором Берни Сандерсом [ее главным оппонентом на праймериз – прим. «ЕЭ»]. Думал, что Трамп вряд ли будет номинирован в качестве кандидата на должность президента – чего уж говорить о победе на выборах. Это обескураживает. Поэтому, кстати, рассуждая о Трампе, важно понимать: мало что известно наверняка о его истинных возможностях, и его шаги чрезвычайно сложно прогнозировать. Каким президентом будет Трамп, точно не знает никто.

- Каких ключевых перемен во внешней политике на евразийском континенте стоит ожидать от новой администрации?

- Естественно, многого мы не знаем. Некоторые вещи Трамп произносил довольно четко, но большинство его речей фокусировалось на нескольких направлениях. Ясно, что он хочет улучшить отношения с Россией. Он видит Россию естественным партнером. Он рассчитывает сотрудничать с Россией в борьбе с терроризмом и другими международными угрозами. Он разделяет некоторые взгляды нынешнего российского руководства, в частности – то, что прежние администрации негативно относились к России. В этом смысле контуры его российской политики понятны.

При этом мало что известно про его настрой по отношению к другим евразийским странам. Он отмечал, к примеру, что не хотел бы поставлять вооружения Грузии или Украине. Но я не думаю, что он уделял так много внимания другим государствам Евразии. Во всяком случае, Трамп не делал на них акцент.

 - Эксперты называют Трампа американским изоляционистом. Это точное описание его взглядов?

- В некоторой степени. Он хочет сократить американские обязательства по отношению к другим странам. Скажем, он утверждает, что нет никакой разницы, будет ли Крым частью России, будет ли война между Арменией и Азербайджаном, и так далее. Он говорит, что США слишком сильно вмешивались в дела других стран, и что такую политику надо немного «откатить назад». Он говорит, что не стоит так яростно вторгаться в чужие дела, вмешиваться в конфликты, в целом ввязываться в международные дела. Это первый аспект. Далее: его торговая политика может рассматриваться как изоляционистская. 

Трамп не любитель соглашений о свободной торговле, он хочет повысить тарифы, его сильно заботит состояние американских компаний. Международные санкции в этом плане ему тоже не нравятся. Это тоже в некотором роде можно считать изоляционистским подходом. 

Однако Трамп ясно дал понять, что намерен жестко бороться с террором. Его цель – уничтожить «Исламское государство» [запрещенная организация – прим. «ЕЭ»], где бы оно ни находилось. Так что в этом направлении Трамп может начать проводить более активную политику.

 - Его характерной чертой также считается непредсказуемость. С избранием Трампа США на международной арене становятся более непредсказуемыми?

 - Да. И это будет самый главный вопрос, который всем нам придется решать. В том числе и я не уверен насчет того, как Трамп будет поступать во многих ситуациях. Также трудно сказать, насколько сказанное им на протяжении избирательной кампании будет соответствовать его дальнейшим шагам после того, как он вступит в должность президента. Поэтому есть реальный повод считать будущее правительство непредсказуемым. Именно в том ключе, что его действия будет сложно предугадать, особенно в первое время.

 - Есть какие-то намеки на то, каким будет хотя бы тон американской политики в мире?

 - Опять же, Россия для Трампа – партнер, по крайней мере, на словах. Он собирается уделять много внимания тому, чтобы заставить Китай скорректировать свою торговую политику, сделать ее более справедливой для американских компаний. Трамп стремится провести переоценку американских союзов. Обо всем этом он говорит, но только я не могу сказать, будет ли он придерживаться заявленного курса, когда станет полноправным президентом.

 - Отмечается, что в США не было истинного президента-изоляциониста со времен Рузвельта. Конгресс контролируют республиканцы. Как политическая элита отнесется к изоляционистским устремлениям Трампа?

- Что касается непосредственно внешней политики, отправки войск и тому подобного, здесь у президента довольно много полномочий. Думаю, по поводу некоторых вещей республиканцы и демократы будут с ним бороться. Прежде всего – с решениями в экономике, в вопросе иммиграции. 

Но если президент примет решение не вмешиваться в конфликт за рубежом, не накладывать санкции на страну вроде России, Конгресс будет не в состоянии бросить ему вызов. В данной области президент сможет делать практически все, что ему захочется.

 - Несколько раз Трамп говорил, что собирается пересмотреть роль США в НАТО, заставить членов Альянса больше «вкладываться» в бюджет. В Европе подобные заявления воспринимают с опаской. Союзникам США есть, о чем теперь волноваться?

 - Да, пожалуй, у них есть причины для беспокойства. Трамп заявлял, что больше не будет мириться с партнерством в рамках НАТО, если США это невыгодно. Если во время Холодной войны оборонные расходы США и союзников распределялись примерно пополам, то после Холодной войны Америка наполняет свыше 70% военного бюджета Альянса.

Трамп хочет изменить ситуацию. Если ему не удастся добиться изменений, он может предпринять действия по сокращению американских обязательств. То есть даже если Америка не выйдет из НАТО, он сможет спокойно решить эвакуировать американские войска из определенной точки на карте, либо отказаться использовать их для разрешения конфликтов. При этом, ни у кого особо не будет возможности его остановить.

Так что странам Балтии в некоторой степени можно начинать волноваться. Но, в то же время, непредсказуемость Трампа и его желание быть партнером России уменьшает опасность того, что Россия решит, к примеру, напасть на страны Балтии. Москва ведь в таком случае поставит под удар возможную дружбу с США и не будет знать, как поведет себя новая администрация.

В итоге регион может только выиграть от того, что новый президент будет оказывать одновременно сдерживающее влияние на Москву и сотрудничать с ней. Поэтому в более широкой перспективе взаимоотношения и безопасность при Трампе будут лучше.

 - Страны Балтии, Польша, другие государства Восточной Европы считают ровно наоборот. Они уверены, что при Трампе Москва будет более беспечной, настроенной «на авантюры», как они выражаются. Что Вы им ответите?

 - Верно – они так говорят, и риск существует. Многих это волнует. Важно, что Трамп изъявил готовность работать с Россией по снижению напряженности и пересмотру санкций. Есть вероятность, что российское правительство не будет вести себя так, как я предположил ранее.

Тем не менее, я полагаю, самой же России было бы лучше воспользоваться ситуацией, чтобы попробовать наладить сотрудничество с США. Процесс может позволить России быть менее обеспокоенной американской политикой, НАТО, противоракетной обороной в Европе и так далее. Таким образом снимется напряжение на континенте.

Но, конечно, есть опасение, что Москва вдруг решит: «О, теперь президент не будет защищать американские интересы, так что давайте мы воспользуемся моментом для аннексии Абхазии, Южной Осетии, Приднестровья или что-нибудь в этом духе».

Трамп в таком случае может вспылить, кинуться в другую крайность. При этом сценарии всем будет хуже. Надеюсь, до этого не дойдет. И российское руководство скажет: «У нас появился партнер в Вашингтоне, давайте не будем ломать партнерство».

 - Кроме вклада в военный бюджет Альянса есть инфраструктура – базы, контингенты, многонациональные батальоны. В этом отношении присутствие США может измениться?

 - В прошлом Трамп намекал на то, что США отступят от своих обязательств по части размещения солдат. В меньшей степени в Европе, больше в Азии. В принципе вероятность сокращения военных контингентов существует. Кстати, объяснение, которое Трамп давал, на самом деле неверное. Он говорил, что США дороже будет держать солдат в зарубежных странах, чем вывести их. Это не так, и это отдельная тема.

В целом Трамп менее заинтересован в том, чтобы следовать глобальной роли США. Он настроен иметь более сильную армию, но хочет применять ее реже, чем получалось раньше.

 - Неоднократно Трамп говорил, что поладит с Путиным. «Поладить с Путиным» - что это может означать на практике? Новая «перезагрузка», отношения с чистого листа? Как Вы интерпретируете слова Трампа?

 - Не знаю, насколько данная тема у него продумана. Он определенно хочет иметь лучшие отношения с Россией [чем сейчас], видеть Россию в качестве партнера. Яснее всего это может выражаться в том, что произойдет в Сирии. США могут теперь де-факто начать поддерживать Асада или хотя бы российскую интервенцию в Сирии. Сотрудничество с Россией, результаты переговоров Лаврова-Керри теперь могут быть реализованы, если Трамп отдаст приказ американской армии поддержать российское наступление. 

Что касается ситуации в Украине, то Трамп может снять некоторые санкции с России и, возможно, будет открыт для признания российской аннексии Крыма. Что случится за пределами этого – сказать трудно. 

Трамп точно считает, что Путин будет его больше уважать и будет желать с ним работать, в отличие от предыдущей администрации. С точки зрения Трампа, Путин считает Обаму слабым, а Хиллари Клинтон – недружественной. Трамп же настаивает на том, что сможет сесть с Путиным за стол переговоров, будет нормально с ним общаться, выработает соглашения по разрядке напряженности. Такой поход касается как Украины, так и Евразии вообще.

Однако, есть и направление политики, которое, мне кажется, не сработает. Трамп хочет втянуть Россию в союз с США против Китая. Сомневаюсь, что российское правительство и российский народ горят желанием так поступить. Здесь договориться не получится. В других сферах – шанс есть.

 - Выходит, есть шанс на совместную российско-американскую борьбу с «Исламским государством» в Сирии?

 - Верно. Сейчас, как известно, в Белом доме полно разногласий. В США не любят Асада, не любят «Исламское государство», не любят «Фронт аль-Нусру». В политике на Ближнем Востоке царит путаница. Трамп говорит, что ничего сложного нет: главная угроза – «Исламское государство», следовательно, мы должны поддерживать борьбу России и сирийского правительства против него. В этом смысле будет проще: администрация Трампа будет поддерживать усилия России, потому что Трамп больше ненавидит террористов.

 - Звучит хорошо. Но опять же, силы в Конгрессе настроены антироссийски, проукраински – чем чревата Трампу оппозиция по той же Украине? Раз он обсуждал возможность снятия санкций, двусмысленно рассуждал про Крым. Конгрессмены в свою очередь одобряют поставки оружия Киеву.

 - Трамп может решить снять санкции и признать Крым российским и тем самым он столкнется с оппозицией в Конгрессе. Но признание или непризнание территориальных изменений, происходящих с другими государствами – это процесс, в котором Конгресс не играет никакой роли. Это прерогатива исполнительной власти. Конгресс может одобрить поставки оружия Украине, но если Белый дом и Пентагон не собираются этого делать, Конгресс не сможет их заставить. Куда проще наоборот: если президент захочет совершить поставки оружия, Конгресс может заблокировать данное решение, отказавшись финансировать его.

 - То есть Киев не сможет рассчитывать на тот же уровень поддержки и симпатии со стороны Белого дома, как было при Обаме?

 - У команды Трампа отсутствует какое-либо чувство причастности к украинским событиям. Разве что связи с несколькими украинскими олигархами есть, но и точно также есть и с российскими олигархами. Полагаю, администрация Трампа предпочла бы закончить этот конфликт и сконцентрироваться на сотрудничестве в сфере энергетики между американскими, украинскими и российскими компаниями по поставке энергоресурсов в Европу и над иными подобными проектами. Продолжение конфликта в интересы «людей Трампа» явно не входит.

 - Успех Трампа на выборах, помимо прочего, объясняют его последовательной критикой модели экономических отношений с Китаем. В интересах США сейчас начать конфронтацию с такой сверхдержавой, как КНР?

 - Разумеется, американцы хотели бы, чтобы Китай согласился поменять свою политику мирным путем. 

Как Клинтон, так и Трамп заявляли о намерении занять более жесткую позицию по отношению к Китаю. Различие в том, что Трамп больше сфокусирован на экономике. Он желает принудить Китай к пересмотру торговых соглашений, соглашений по интеллектуальной собственности и так далее. 

Команда Клинтон в этом смысле параллельно рассматривала Китай в качестве партнера по борьбе с изменением климата, по поводу безопасности Средней Азии, Афганистана. Не уверен, есть ли Трампу до этого всего дело. В то же время, хочу отметить, что некоторые китайские эксперты «болели» за Трампа. 

Они считали, что он ликвидирует американскую систему союзов в Восточной Азии. Речь идет о договорах по безопасности с Южной Кореей и Японией. Они также говорили, что Трамп ликвидирует Транстихоокеанское партнерство и ускорит упадок США, пока Китай продолжит подъем и заменит США в качестве глобальной супердержавы.

 - Трамп способен ослабить военное присутствие США в мире?

 - Такая возможность существует. Он грозился вывести войска из разных регионов, предлагал вместо этого другим странам обзавестись ядерным оружием, проявлял больший интерес исключительно к торговле. Все это может очень серьезно навредить американской системе союзов. Как я отмечал, азиатские союзы рискуют больше. Европа – в меньшей степени.

Я не могу представить, чтобы Трамп решил серьезно отмежеваться от НАТО. Скорее он предложит НАТО больше уделять внимания борьбе с терроризмом, как-то иначе будет пытаться переформатировать Альянс. А в Азии он явно не заинтересован продолжать курс Обамы и Клинтон, поэтому может выбрать обратную стратегию.

 - Если говорить о более активной борьбе с террором, в чем это может выражаться, например, в Сирии? Наносить больше авиаударов, перекрывать финансирование?

 - Самое важное: он сказал, что хочет, чтобы в Сирии Россия этим занималась. А Америка будет ей помогать – поставлять разведданные. Проблема ведь сейчас в том, что США не делятся с Россией данными, которые, по ее словам, ей нужны. Американцы в свою очередь подозревают, что русские будут использовать эти данные для нападения на проамериканские группировки.

Трампа это волновать будет меньше, поэтому он был бы не против, чтобы Россия возглавила борьбу с ИГ в Сирии, чтобы американцам не пришлось этого делать. Если это не получится, появится более сложный вопрос – до какого предела Трамп сам будет готов вмешаться, чтобы добиться того, что не в состоянии сделать российская армия. Полагаю, его первый предполагаемый вариант – отдать борьбу с ИГ в Сирии Москве, чтобы он сам мог заняться другими вещами.

 - Выходит, в плане целей и риторики стоит ожидать сдвиг американской политики в сторону экономики от традиционного желания поддерживать демократию в мире и такого рода вещей?

 - Да, все верно.

 - Мы говорили об этом, но все же. Неужели истеблишмент позволит президенту совершить подобный поворот? Придется ведь ломать традиции внешней политики, формирующиеся не одно десятилетие.

 - Понимаю. Зависеть будет от уверенности президента в своих шагах – все полномочия в сфере внешней политики у него есть. Мне легче представить, что Конгресс будет блокировать идеи Трампа касательно мигрантов, налогов, расходов на инфраструктуру, нежели сильную оппозицию в вопросе о санкциях по отношению к России.

Во внешней политике руки президента не связаны. То же самое по TPP или договорам по изменению климата. Он может просто дать команду переговорщикам поменять позицию. Конгресс тут ничего не может сделать, кроме как жаловаться.

 - В СМИ обсуждаются потенциальные назначения в будущем кабинете Трампа. Что может представлять собой его госсекретарь? Кого видите на этом посту?

- Мне самому интересно. Слышал, как назывались разные имена – дипломаты, экс-послы, сенаторы. Могу лишь сказать, что Трамп очень тщательно подходит к личным взаимоотношениям, высоко их ценит. Мало кто знает, с кем ему будет комфортнее работать. Он может выбрать сильную фигуру наподобие того, как Барак Обама выбирал Хиллари Клинтон и Джона Керри – оба ранее баллотировались в президенты. Оба были сильными госсекретарями. А, может, ему захочется самому руководить внешней политикой, поэтому он выберет фигуру послабее.

Беседовал Александр Шамшиев

С момента начала поставок американского сжиженного природного газа (СПГ) в Европу активизировались разговоры о том, сможет ли СПГ заменить трубопроводный газ из России. У Литвы и Польши уже получилось, и теперь они не знают, что делать со своей «энергетической независимостью». Так каковы реальные  перспективы СПГ на европейском рынке, и в чем причина столь острой политизированности поставок газа? Предлагаем первую статью из нового цикла «Мифы СПГ».

Почему поставки газа политизируются

Политизация энергоресурсов стала повсеместным явлением. Классический случай выглядит так: руководство какой-либо страны вдруг обнаруживает, что природный газ им поставляется преимущественно одной компанией или из одного государства…

Не случайно мы заговорили только о газе, так как он наиболее политизирован в настоящее время. Нефть торгуется на бирже, следовательно, цена по долгосрочным поставкам в большей степени привязывается к рыночным котировкам. Рынок угля имеет давнюю историю и хорошо развит, что ликвидировало политизацию.

К слову, Россия в 2015 г. экспортировала 151,4 млн. т. угля (46,4% от добычи) и ни одна страна импортер не обвинила Москву в использовании «угольной дубинки» или «угольной дипломатии».

Специфика долгосрочных контрактов на поставку газа заключается в том, что продавец и покупатель на двусторонней основе определяют формулу ценообразования.

Например, «Газпром» использует в своих контрактах привязку к стоимости нефти и «корзины» нефтепродуктов с лагом в 6-9 месяцев. Логика в том, что нефтепродукты являются альтернативным газу топливом.

А норвежская Statoil отказалась от нефтяной привязки и в качестве индикатора использует котировки на спотовом рынке газа. Однако в обеих системах можно внести в формулу ценообразования множество факторов, влияющих на цену (объем поставок, условие «бери или плати» и т.д.). Это и приводит к политизации газа.

Выгодно ли диверсифицировать закупки газа?

Но вернёмся к нашему примеру. Неожиданное открытие «опасной зависимости» от одного поставщика газа приводит к естественному желанию диверсифицировать источники закупки газа. И это желание тоже скорее политическое, чем экономическое, так как в современных контрактах есть пункт о разрешении споров, что позволяет потребителю обратиться в арбитраж, если цена поставок ему кажется необоснованно высокой (существенно выше, чем в соседней стране, например). По крайней мере, в Европе органы власти давно попрощались с ролью «ночного сторожа» и с удовольствием занимаются регулированием  коммерческих контрактов.

В Евросоюзе желание ряда стран диверсифицировать источники поставок газа превратилось в часть энергетической политики союза. Заместитель председателя Еврокомиссии Марош Шефчович, ответственный за энергетику, в 2015 г. инициировал «рекомендацию» странам Центральной и Восточной Европы иметь как минимум три источника поставки газа.

И тут мы сталкиваемся с очень распространенным мифом – диверсификация источников поставки газа приводит к снижению цен. Более того, этот миф имеет и более конкретную форму – «наличие СПГ терминала приводит к снижению цен».

Считается, что в случае строительства приемного СПГ-терминала (терминала регазификации сжиженного природного газа) в страну приплывут танкеры и привезут долгожданный, обязательно дешевый газ. Но это не так.

Производители СПГ вкладывают большие средства в разработку месторождений, строительство заводов по сжижению газа, доставку и т.д. Поэтому у них нет никакого желания отдавать свой газ по бросовым ценам.

Литовская мечта о газовой независимости

Наиболее ярким примером заблуждения относительно СПГ терминалов стали Литва и Польша. Терминал в Клайпеде с максимальной мощностью 4 млрд. куб. м. газа в год был введен в строй в 2014 г. Литовские власти сразу же начали говорить об успехах, главный из которых заключался в предоставлении «Газпромом» скидки на российский газ.

На первый взгляд экономическая логика сработала – конкуренция привела к снижению цен. Однако «Газпром» дал скидку Литве после разрешения конфликта вокруг Lietuvos dujos и Amber Grid, из капитала которых концерн в итоге вышел. И было это еще до открытия СПГ терминала в Клайпеде.

Более того, конкуренции по сути не получилось, так как СПГ оказался существенно дороже российского трубопроводного газа, к тому же нужно было платить за аренду плавучего регазификационного терминала.

Даже после того, как Litgas договорился с норвежской Statoil о снижении стоимости обслуживания СПГ терминала и цен на сам газ (при этом срок контракта увеличился на 5 лет) премьер-министр Литвы Альгирдас Буткявичюс открыто сказал, что обновленная цена лишь приблизилась к стоимости трубопроводного газа.

Как Катар Польшу греет

СПГ терминал в Свиноуйсьце, отрывшийся в конце 2015 г., поставил Польшу в еще более сложное положение, чем Клайпеда Литву.

Проблемы начались еще до его эксплуатации. Польская PGNiG в 2009 г. подписала контракт на поставку 1 млн. т. СПГ (1,3 млрд. куб. м.) с Qatargas. В 2013 г. стало известно, что Катар будет продавать газ по цене $738 за тыс. кубометров ($20,5 за млн. БТЕ), в то время как цена «Газпрома» была около $400 за тыс. куб. м.

В 2014 г., к началу действия контракта, Польша не успела достроить СПГ-терминал и стороны договорились, что Катар будет продавать заказанные PGNiG объемы в Азию. Но если цена в Азии будем меньше контрактной с Польшей, то польская PGNiG компенсирует разницу.

Куда сбывать «независимый» газ?

Ощутив столь специфическую реальность энергетической независимости и Литва, и Польша стали думать, как переложить финансовые издержки на другие страны. Они продолжают использовать тезисы о необходимости диверсификации источников поставки газа для всех европейских стран.

На первом этапе Литва стремится убедить Латвию и Эстонию в необходимости закупки газа через свой СПГ терминал. А Польша договорилась с Украиной о расширении трубопровода до 8 млрд. куб. м. газа на украинскую территорию.

Причины, по которым Украине и странам Прибалтики якобы необходимо покупать газ с польского или литовского СПГ терминалов, опять сводятся к независимости или к антироссийской политике. Про «выгодные цены» скромно молчат.

Продолжение следует.

Игорь Юшков – политолог, преподаватель Финансового университета при Правительстве РФ

Нервная реакция большинства мировых элит и общественного мнения на победу Дональда Трампа на президентских выборах в США объясняется не только инерцией ожиданий, когда «невозможным» считается всего лишь «непривычное», но и осознанием неизбежности последствий новой политической ситуации в «единственной сверхдержаве» для всего мира.

Было бы крайне наивно ожидать от Дональда Трампа какого-то изоляционизма или антиглобализма. Но особенности личности и того «общественного мандата», который Трамп получил и которому он будет вынужден в той или иной степени следовать, окажут существенное воздействие на американскую внешнюю политику.

Конечно, первое время американский президент будет пытаться стабилизировать отношения в элите после чудовищной по своей деструктивности предвыборной кампании.

Поэтому возможные изменения во внешнеполитической стратегии Вашингтона будут происходить с задержкой. Но они неизбежны, особенно, если Трампу удастся провести на пост государственного секретаря США Ньюта Гингрича, - икону американского «сверхконсерватизма», который имеет в своем «активе» целый ряд знаковых концептуальных наработок.

Он, например, был одним из ключевых авторов знаменитого «Контракта с Америкой», в котором была обозначена необходимость перестройки системы союзнических обязательств США.

Конечно, ситуация на постсоветском пространстве не будет находиться в числе безусловных приоритетов новой администрации. «Зацикленности» на противодействии России, присущей администрации Обамы, уже не будет.

Конечно, Евразия столкнется с американской администрацией, чья «экспертиза» по ключевым вопросам развития региона будет, мягко говоря, скромной. Но, вероятно, это несколько лучше, чем, если бы мы имели дело с администрацией, идеологической основой которой было «геополитическое всезнайство», уверенность в обладании исчерпывающим пониманием процессов для принятия кардинальных политических решений. Так что Новая Евразия вряд ли что-то серьезно потеряла от поражения Хиллари Клинтон.

Значение постсоветского пространства для американской внешней политики падало все последние годы и только необходимость поиска возможностей для противостояния России и Китаю, а также сдерживания радикального исламизма в Афганистане, заставляло Вашингтон объявлять этот регион «приоритетным».

Но Евразия и при Обаме превращалась из «пространства обязательств» в «площадку» для розыгрыша глобальных комбинаций, в территорию, которую «не жалко», несмотря на изрядные природные ресурсы. Вероятно, этот процесс ускорится.

В этом смысле будущая внешняя политика новой американской администрации будет определяться диалектикой неизбежной прагматизации отношения к внешней политике как таковой и нескольких факторов неопределенности.

Существует три принципиальные «зоны неопределенности» в том, что касается перспектив политики США на постсоветском пространстве:

Первое. Степень и длительность влияния бюрократической инерции.

Д. Трамп столкнется с целым рядом уже набравших «бюрократическую скорость» внешнеполитических проектов. Остановить бюрократическую инерцию, тем более в такой специфической для Трампа сфере, как внешняя политика, вероятно, будет «стоить» не только больших организационных, но и политических усилий.

Насколько быстро Трамп сможет добиться (и сможет ли добиться «в принципе») доминирования своей «повестки дня» во внешнеполитическом аппарате – пока не ясно. Это зависит в том числе от того темпа, с которым Трамп будет осуществлять кадровые назначения, прежде всего, на должности послов. По тому, кто станет представлять США на постсоветском пространстве – карьерные госдеповцы-бюрократы, политические назначенцы или просто друзья, с которыми надо таким образом «расплатиться» за поддержку в ходе предвыборной кампании – мы сможем судить о реальном уровне интереса к Новой Евразии.

Второе. Степень готовности Д. Трампа идти на конфликт с руководством собственной Республиканской партии, которая контролирует Конгресс.

В американской политической системе Конгресс, прежде всего Сенат США, играет исключительно важную роль в определении внешнеполитических приоритетов. И эти приоритеты были анонсированы до победы Трампа.

Сегодня политику Вашингтона, особенно практическую внешнюю политику и развитие системы союзнических обязательств США, включая военно-силовые, можно называть сколь «обамовской», столь же и «республиканской» в силу доминирования именно республиканцев в Конгрессе.

Такова политика США по Украине, по Беларуси и, вероятно, по Казахстану. И эти приоритеты внешней политики во многом противоречат тому мандату, который американское общество сформулировало для Дональда Трампа.

То есть, без противостояния с «бюрократией Конгресса» никакой принципиально новой «дипломатии Трампа», в том числе и подходов к политике на постсоветском пространстве, просто не возникнет.

Третье. Степень проявления тайных (не анонсировавшихся) обязательств США по отношению к государствам постсоветского пространства. Проблема американской дипломатии и американской внешней политики в Новой Евразии времен Б. Обамы была в том, что многие стратегически важные обязательства, в том числе и в сфере безопасности, брались в «неофициальном» режиме, а зачастую, - даже не анонсировались.

То, насколько новая администрация решится легализовывать «наследство Обамы», которое может подразумевать и прямую военную помощь некоторым режимам в разной форме, определит очень многое с точки зрения дальнейшего доверия к Вашингтону, а главное, - насколько Трамп готов сохранить постсоветское пространство в числе официальных приоритетов американской политики.

Прагматизация внешней политики при Д. Трампе, конечно, неизбежна, но далеко не в тех масштабах, как это ожидается. И уж точно нет никаких надежд на смягчение американского мессианства как основы внешней политики США.

Другой вопрос, что объективно существующие политические условия современной Америки будут способствовать тому, что поле для реализации американского мессианства будет, скорее всего, не там, где оно было при Бараке Обаме и Джордже Буше. То есть, не на Ближнем Востоке и не в Восточной Европе.

Американский обыватель явственно дал понять политической элите, что он устал от Сирии, «арабской весны», Афганистана, Украины и построения демократии.

Несмотря на присутствие в команде Трампа «идеологов» (помимо Н. Гингрича к ним  можно отнести, прежде всего, вице-президента Майка Пенса), решающими для формирования приоритетов внешней политики, особенно если они потребуют расходования дополнительных ресурсов, станут экономические факторы.

С этой точки зрения стоит выделить три фактора прагматизации политики США на постсоветском пространстве:

• Усиление влияния «энергетического лобби». Хотя Трамп не пользовался в ходе предвыборной кампании поддержкой со стороны американского энергетического сектора, расклад сил в политической жизни США (напомним, что республиканцы смогли захватить контроль над обеими палатами Конгресса) подразумевает необходимость достижения компромисса с республиканской верхушкой. А дорога к нему, несомненно, лежит через союз с американскими компаниями, специализирующимися на традиционных углеводородах. Так что участие американских властей в проблемах американских нефтегазовых компаний в Евразии останется на высоком уровне. И, напротив, чувствительность США к экологическим обязательствам и участие в судьбе глобальных экологических структур, активно действующих в Новой Евразии, может несколько сократиться.
• Противостояние с КНР. Для Трампа необходимость перелома неблагоприятных тенденций в экономической конкуренции с Китаем, что он, вероятно, не вполне корректно считает главным источником промышленной деградации современной Америки, стала одной из важнейших тем предвыборной кампании. Он будет вынужден реализовывать «антикитайские» экономические меры, даже если это будет противоречить внешнеполитическим интересам США. Это означает, что американские власти более чем ревниво будут относиться к любым проектам, в которых они увидят возможность усиления китайского экономического влияния. Очевидно, что ключевым направлением экономического давления со стороны США – хотя бы в силу административной простоты – станет давление на китайские государственные и аффилированные с государством компании, а также на китайские финансовые институты.
• Необходимость расширения экспорта американской продукции самого широкого профиля. Обновленный Белый Дом будет крайне болезненно относиться к тем экономическим действиям, которые могут быть интерпретированы как ограничение торговых возможностей американского бизнеса и попытки создания торговых блоков. Трамп, вероятно, сделает своей стратегией противодействие попыткам государственного патернализма в промышленности и сельском хозяйстве и государственному вмешательству в дела бизнеса, прежде всего, американского или аффилированного с США. Это создаст серьезные вызовы  для целого ряда стран постсоветского пространства. И в отличие от администрации Обамы (и прогнозировавшейся политики Х.Клинтон) трамповский Белый Дом не будет склонен приносить в жертву интересы бизнеса ради внешнеполитического партнерства. Для ряда государств постсоветской Евразии это создаст новую ситуацию и в политике, и в экономике.

Пока в полной мере о политике Д. Трампа в отношении Евразии говорить рано. Однако несомненным кажется то, что Новую Евразию ждет изменение американской политики, которое может оказаться весьма динамичным. Главный вопрос, на который пока нет ответа, - насколько ожидаемые изменения будут «изменениями сути», или же останутся на уровне «изменений формы».

Дмитрий Евстафьев, профессор НИУ ВШЭ