Партизан и рабочий: белорусский национальный характер

Сегодня можно услышать множество различных мнений о менталитете и характере белорусского народа. Истоки их одни исследователи ищут в Киевской Руси, другие – в Великом княжестве Литовском. Великая Отечественная война также сыграла огромную роль в формировании особого характера белорусского народа. Какое наследие оставили белорусам предки и как оно трансформируется в современном мире? Кандидат исторических наук, член аналитической группы Республиканского Общественного Объединения «Белая Русь» Валентин Стариченок специально для «Евразия.Эксперт» попытался дать свой взгляд на глубинные особенности белорусского менталитета.

Белорусские «врата»

Доктор философских наук Национальной академии наук Беларуси Илья Яковлевич Левяш считает, что у белорусского народа имеется «особый путь» (Sonderweg), своеобразие и уникальность которого определяются терминами пограничья, моста, ворот и контактной зоны[1]. Использованные философом термины имеют глубокий сакральный смысл и отсылают нас к религиозной символике. Поэтому обращение к содержанию этих символов, на наш взгляд, может позволить глубже вникнуть в сущность белорусской идентичности и говорить о ней понятно и предметно.

Символика врат указывает на границу, которая отделяет одно качество от другого. Тогда путь через врата будет переходом на иной уровень, выходом за пределы индивидуального. В религиозной символике врата связываются с днями солнцестояния. Летнему солнцестоянию соответствуют врата входа (начало духовного поиска), а зимнему – врата выхода (новый этап или завершение духовного поиска) [2].

Поэтому крайне символична дата 22 июня 1941 г., когда в летнее солнцестояние в белорусские ворота хлынули толпы темных сил, намеревавшихся установить расовое планетарное господство. Но они проиграли и не смогли удержать сакральное место. Они запутались в дремучих белорусских лесах, которые укрыли под сенями своих деревьев партизанские отряды и мирных жителей, бежавших от врагов и их пособников. 

Белорусская «граница» оказалась гибельной для фашистов, выдававших себя за адептов великих истин. Потому не случайным и очень близким для белорусов является история «Витебских ворот», которые в 1942 г. разделили вражеские армии и обеспечили коридор для связи Центра с оккупированной территорией, став тем самым одним из символов Победы над фашизмом.

А белорусский художник Михаил Андреевич Савицкий (1922–2010 гг.) в память об этих событиях оставил нашему народу написанную в 1967 г. картину, запечатлев на ней суровые лица женщин, детей и стариков, которые несут на себе бремя великой войны.

Страдание белоруса для преодоления себя

Переход через врата крайне важен, так как в сакральном смысле означает инициацию, т.е. выход за рамки самого себя и победу света над мраком и тьмой. Но победа не дается просто так. Вот что пишет об этом французский мыслитель Рене Генон: «Страдание в некоторых особых случаях вполне может быть поводом или исходным пунктом для развития скрытых возможностей… Довольно часто случается, что те, кто следует инициатическим путем, сталкиваются с необычным умножением трудностей… Речь идет о препятствиях, создаваемых враждебными силами»[3].

Хотя Генон и говорит, что страдание не является обязательным элементом инициации, сложилось так, что Беларусь пережила колоссальный опыт, связанный со страданием и смертью. И потому крайне важно сохранить память о военном прошлом нашей страны и о пройденном Беларусью пути преодоления Зла.

Само по себе страдание народа должно иметь какое-то смыслополагание, а инициация – предполагать достижение определенного качества субъекта. Белорусские философы Алексей Дзермант и Петр Петровский используют три категории для описания качества белорусов. Первая – «гештальт рабочего», взятый из философии Эрнста Юнгера (1895–1998 гг.) и предполагающий тотальную мобилизацию общества и его вовлеченность в «грандиозную конструктивную деятельность».

Вторая категория – «нация работы», под которой понимается уникальный экзистенциальный тип белорусов, прошедших коллективизацию, индустриализацию, мировую войну, ускоренную урбанизацию и созревший для создания «трудовой демократии».

Третья категория – описанный Карлом Шмиттом (1888–1985 гг.) «феномен партизана» и умение белорусского народа организоваться в единую силу ради защиты традиционных ценностей [4]. Соответствующие идеи явно выходят за рамки приевшихся идеологических штампов и требуют дальнейшей разработки.

Белорусский партизан

Особое внимание мы уделим «феномену партизана», который непосредственно сопряжен с таким фундаментальным для нашего народа событием, как Великая Отечественная война. Партизанство оказалось тем феноменом, который не смогла просчитать победоносно прошагавшая по Европе немецкая армия. Предметом философского осмысления, если говорить о «Теории партизана» Шмитта, оно стало лишь в начале 1960-х гг. – после того как в Германии улегся шок от поражения в войне.

Однако немецкий философ не ответил на вопрос, как случилось, что рациональная европейская армия даже не подумала о партизанстве, самонадеянно решив, что местное население в Беларуси поступит так же, как во многих покоренных Третьим рейхом странах – станет прислуживать нацистам.

«Прусско-немецкая армия, – констатировал Шмитт, – вторглась во время Второй мировой войны 22 июня 1941 г. в Россию, не думая о войне партизанской»[5]; «остается удивительным, что в июне 1941 г. немецкая армия вступила на территорию России, не имея устава для борьбы с партизанами» [6]. Подобный просчет дорого обошелся захватчикам, не ожидавшим такого отпора, какой они встретили в нашей стране.

В белорусском партизане легко увидеть те особенности, которые немецкий философ выделил в отношении этой категории людей. Это иррегулярность, означающая, что партизан не включен в регулярные войска; повышенная политическая вовлеченность, предполагающая четкое понимание того, кто есть враг; повышенная мобильность, под которой имеется в виду внезапность и непредсказуемость во время боя; теллурический характер партизана, который привязан к земле и не притязает ни на что более, кроме защиты Родины.

Из этих составляющих можно вывести две особенности белорусского народа: организованность и сплоченность. А через них мы выходим на качество белорусов, которое характеризуется сочетанием консервативной природы с предельно прагматичными действиями, рассчитанными на достижение максимального эффекта (по крайней мере, в борьбе с врагом).

Посмотрев на результаты разного рода «революций достоинств», большинство белорусов разуверилось в их целесообразности и предпочло президентскую республику, которая, в сущности, представляет собой социально-консервативную модель развития государства. В то же время, преимущества жестко выстроенной вертикали власти несут в себе определенные издержки. В условиях имеющихся рисков и вызовов ценой стабильности становится неповоротливость системы, адаптация которой к новым условиям замедляется, а слишком долгое и пристальное всматривание в «новое» затормаживает ее работу.

Организованность маленького народа немногого стоит, если она не подкреплена союзом с сильными геополитическими игроками. Поэтому его жизнеспособность напрямую зависит от умения синтезировать тип подвижной организованности партизана с рациональной организованностью государства. И Беларусь такой синтез осуществила.

Речь идет о связи иррегулярного с регулярным. Если иррегулярное во время Великой Отечественной было представлено партизанскими соединениями, то регулярное олицетворял Центр, находившийся в Москве. В терминологии Шмитта Москва выступила в качестве заинтересованного третьего лица, обеспечившего поддержку сражающимся белорусам: «Могущественный третий поставляет не только оружие и боеприпасы, деньги, материальную помощь и всякого рода медикаменты, он создает и разновидность политического признания, в котором нуждается иррегулярно борющийся партизан, чтобы не опуститься, подобно разбойнику и пирату, в Неполитическое, это значит здесь: в криминальное»[7].

Для Беларуси эта цитата не пустой звук, так как полученное партизанами в ходе войны признание материализовалось в послевоенные годы. Шмитт, который вдохновенно и пафосно пишет об «отчеканенной и созданной партизанской борьбой» китайской «красной элите»[8], то же самое мог сказать о БССР, которой руководила «партизанская когорта» в лице К. Мазурова, П. Машерова, П. Пономаренко и других выдающихся деятелей белорусского политического Олимпа [9].

Двуликий враг

Второй синтез, который осуществили белорусские партизаны, – отождествление напавшего на Родину врага с врагом идеологическим. Согласно Шмитту, идеологические войны (в отличие от классических европейских войн Нового времени) ведутся на уничтожение идейного противника. Поэтому схватка партизан с фашистами обрела характер взаимоуничтожения. Чем больше в этой схватке гибло мирных белорусов, тем сильнее народ ненавидел захватчиков.

Можно констатировать, что сейчас в обществе утеряна такая четкость понимания того, кто есть враг, а уровень политических технологий позволяет врагу действовать исподтишка, раскалывая общество изнутри и заменяя врага внешнего на врага внутреннего.

Это имеет катастрофические последствия для партизана (если говорить о партизанстве как архетипе белорусскости), так как вместо устремленности к коллективной созидательной деятельности стихийные силы народа направляются на борьбу с внутренним противником.

Если это случится, то выстраивать описание народа через пару «организованность – сплоченность» будет уже невозможно; более подходящей моделью станет дихотомия «организованность отдельных групп – разобщенность народа». Такая ситуация будет ситуацией распада, которая грозит стране кошмаром гражданского противостояния, когда фигура заинтересованного третьего размножится до многих заинтересованных, курирующих разрозненные политические силы.

Контринициация майданом

Ситуация распада влечет за собой перетолкование инициации, если под ней понимать переход народа к новому, светлому качеству. Инициация обернется своей антитезой – контринициацией, которая лишь имитирует высшие и трансцендентные принципы.

«Самой опасной и самой разрушительной деятельностью, – пишет Генон, – является, конечно, такая, которая не нарушает слишком явных особенностей, хорошо заметных любому, но которая деформирует смысл символов или переворачивает их значение, ничего не меняя в их внешнем виде… Это хорошо заметно, когда читаешь работы, … в которых можно встретить самую справедливую критику в адрес современной «цивилизации», но где… предусматриваемые для исцеления от обнаруживаемых зол средства обладают до странности диспропорциональным и незначащим характером»[10].

Вся «прелесть» контринициации заключается в том, что обманутый и не подозревает, что становится проводником темных сил и служит Злу.

При этом делает он это с таким рвением и такой отдачей, как если бы находился на стороне Добра, тем самым многократно умножая присутствие Зла в этом мире. Тот народ, которому навязан чуждый его духу порядок, пойдет по ошибочному пути (если угодно, по пути контринициации) и проиграет.

Беларусь – Хранитель порядка

Беларусь – это «врата», и в геополитическом раскладе у нее особый статус – статус хранителя порядка. Хранителя, который берет на себя первый удар врага и защищает евразийское пространство от Запада. И совсем не удивительно, что именно здесь построен особый порядок, ставящий превыше всего народ, а не превосходство рас, языков или каких угодно конструктов, относящихся к уходящей парадигме модерна.

Валентин Старичёнок, эксперт Аналитической группы РОО «Белая Русь»

[1] Левяш, И.Я. Геософские основания постижения белорусской идентичности / И.Я. Левяш // Современные вызовы и Беларусь: институты, идеологии и стратегии социально-политического взаимодействия. Белорусская политология: многообразие в единстве: материалы VII междунар. науч.-практ. конф. (Гродно, 5–6 мая 2016 г.). – В 2 ч. – Ч. 2 /  Ин-т филос. Нац. акад. Наук Беларуси, Гродн. гос. ун-т им. Я. Купалы; редкол.: В.Н. Ватыль (гл. ред.) [и др.]. – Гродно: ГрГУ, 2016. – С.32–35.

[2] Генон, Р. Символы священной науки / Р. Генон; пер. с фр. Н. Тирос. – М.: Беловодье, 2002. – С. 259–264.

[3] Генон, Р. Заметки об инициации / Р. Генон; пер. с фр. Т. Фадеевой // Генон, Р. Кризис современного мира / Р. Генон. – М.: ЭКСМО, 2008. – С. 293–294.

[4] Дзермант, А. Государственная идеология Беларуси: миф или реальность? / А. Дзермант // Беларуская думка. – 2015. – № 6. – С. 96; Пятроўскі, П.С. Гештальт як аснова грамадскіх трансфармацый у канцэпцыі Эрнста Юнгера / П. Пятроўскі // Весці БДПУ. – Серыя 2. – 2013. – № 2. – С. 82.

[5] Шмитт, К. Теория партизана / К. Шмитт; пер. с нем. Ю.Ю. Коринца. – М.: Праксис, 2007. – С. 54.

[6] Шмитт, К. Беседа о партизане / К. Шмитт // Шмитт, К. Теория партизана / К. Шмитт; пер. с нем. Ю.Ю. Коринца. – М.: Праксис, 2007. – С. 165.

[7] Шмитт, К. Теория партизана / К. Шмитт; пер. с нем. Ю.Ю. Коринца. – М.: Праксис, 2007. – С.116–117.

[8] Шмитт, К. Теория партизана / К. Шмитт; пер. с нем. Ю.Ю. Коринца. – М.: Праксис, 2007. – С. 90.

[9] Лазуткин, А. Спрос на героев / А. Лазуткин // Беларуская думка. – 2013. – № 1. – С. 63–68.

[10] Генон, Р. Царства количества и знамения времени / Р. Генон; пер. с фр. Т.Б. Любимова. – М.: Беловодье, 1994. – С. 212, 215.