«Свобода – это рабство»: почему США и ЕС отходят от заветов либеральной демократии

В последний год по миру прокатилась «пандемия протестов», которую не смогла остановить даже в привычном смысле пандемия – коронавируса. На акции выходили люди в самых разных странах: как развивающихся и неустроенных, где подобное кажется закономерным, так и в первых экономиках мира. В чем причины таких настроений, и только ли кризисы последних лет тому виной, проанализировал руководитель Центра политэкономических исследований Института нового общества Василий Колташов.

Уйти от неолиберализма

Кризисную эпоху 1973-1982 гг. вспоминают редко. Однако именно она после «революции 1968 года» запустила на Западе неолиберальное наступление, в плане демократии означавшее очень многое. Время массовых низовых организаций уходило, борьба партий делалась более формальной и даже имитационной, а демократия превращалась в «процедурный момент». Именной в таком, уже кризисном виде, ее принимали постсоветские страны. Неудивительно, что ничего выдающегося из этого не получилось. Прошло тридцать лет, и ничего выдающегося в условиях нового большого кризиса 2008-2020 гг. не случилось и на Западе. Попытки откинуть неолиберализм мягким, демократическим путем и с опорой на левые или низовые движения не привели к успеху.

Неолиберализм в США, Великобритании и ЕС оказался очень крепким. Его основой было экономическое господство финансового капитала, проводника глобализации, попечителя теоретиков неолиберализма и контроля ведущих партий. Реальный сектор имел меньшее влияние, что в ЕС особенно показала «война санкций» против России – политика, невыгодная производственному бизнесу. Но описанный баланс не включает общество. «Низы» в своей части боролись на Западе против неолиберализма с конца 1990‑х гг. Это движение останется в истории под именем антиглобализма, хотя его вожди силились доказать наличие у них своего плана. Отсюда самоназвание «альтерглобализм».

Но своего плана у антиглобализма не было. Была яркая критика весьма неприглядной политики глобалистских сил, а они всюду стремились обеспечить кочующим капиталам выгодные условия, ни во что не ставя права трудящихся, интересы народов и национальных рынков. Протесты против такого курса были энергичными, но плохо организованными. Координация у них была, и некоторые массовые демонстрации (например, против саммитов G7) проходили весьма грозно. Не было иного: массовых членских организаций, которые бы могли вести регулярную работу. Не было и понимания того, что глобальный капитализм сперва должен быть парализован экономическими проблемами, а уже затем появится новая перспектива.

Оппозиционный демократизм времен глобализации (1983-2008 гг.) был на Западе слаб, и эта слабость была наследством кризисной эпохи 1970‑х гг. Тогда капитал взял в США и Великобритании (в 1980‑е это случится в других странах) верх над и над рабочим движением, и над национальным мышлением, и над кейнсианскими представлениями об экономической политике. «Низы» были ослаблены выносом производства из стран центра в зону периферии, переходом части своей армии на сторону неоконсервативных реформаторов, разложением левых партий и профсоюзов. Левизна становилась дискурсом, тогда как демократия уходила в процедуры и формальные идеалы.

В 2008 г. начался новый большой экономический кризис. Сначала элиты мира верили в возможность спасения глобализации и «Вашингтонского консенсуса» как формата сотрудничества, типа сделки правящих кругов полупериферии и периферии с руководством стран центра. Но в 2013-2016 гг. будто бы уже побежденный кризис обрушил на мир Вторую волну проблем. Исследованиям такого типа кризисов, сменяющих длинные волны развития, это помогло. Но для стран БРИКС и рынков меньшей емкости эта волна стала бедствием. Запад она почти не задела.

Зато западные экономики задела Третья волна кризиса, которая пришла в 2020 г. К этому времени, как отмечалось в докладе «Дональд Трамп и экономическая ситуация» (2016 г.) учеными Кафедры политической экономии и истории экономической науки РЭУ им. Г.В. Плеханова, левых критиков финансовой глобализации в США теснил национально-консервативный, правый политик.

Попытки покончить с неолиберализмом снизу, демократическим путем, при помощи прихода к власти леволиберальных сил в Европе и США явно были провалены. Когда в 2020 г. демократ-социалист Берни Сандерс отказался от борьбы за президентское кресло, это была уже историческая черта.

И все-таки конец неолиберализма неминуем, и он связан не только с новой волной кризиса, но и с «демосом». Вопрос только в том, где он наступит раньше – в евразийских странах, некоторые из которых стоит называть новыми центрами (термин «полупериферия» не описывает их новое поведение), или на Западе. В США из-за мер по спасению экономики государственный долг в 2020 г. легко может дойти до 30 трлн долларов, хотя ныне он составляет лишь $25 трлн. ФРС имеет на балансе бумаг на $7 трлн, и уровень может подняться к 2021 г. до $10 трлн, и это не считая средств, выделяемых банкам.

Японии выделяют $1,1 трлн, имея отрицательную ставку Банка Японии. Все это породит высокую инфляцию, но не остановит рост безработицы и спад в экономике. В ЕС и Великобритании едва ли стоит ожидать чего-то иного. «Низы» будут страдать, протестовать и отказывать в доверии многим партиям.

Идеологический сдвиг

Сдвиг в строну демократии ожидался на Западе многими в последние 10 лет. Попытки его произвести наблюдались: низовые движения или голосование за лево-либеральные партии, такие как греческая «Сириза» указывали на запрос, но и на его ограниченность – страх обывателя выйти за рамки привычной ситуации. Более радикальные силы, требовавшие, например, порвать с ЕС или МВФ, не вызывали массовой поддержки.

Теперь, при обострении кризиса, массовой поддержки новой повестки стоит ожидать. В этом и выразится новый демократизм на Западе, хотя рано делать выводы: депрессия только началась.

Едва ли стоит ожидать, что «низы» восстановят формы организации и практики, характерные для 1930-1970‑х гг. В этом смысле перспектива торжества «чистой демократии» в скором времени выглядит сомнительной. Республиканские процедуры и конструкции будут жить, так как общество всюду взбудоражено. Это при том, что голосовать и поддерживать на Западе общество будет, прежде всего, национально-консервативные силы; неолибералы называют их не иначе как крайними правыми, ксенофобами или националистами. На деле примером такого правого являются Трамп и его сторонники. Но это американский пример. В странах ЕС подобные силы критичны к ЕС, ЕЦБ и антироссийским санкциям. Они представляют местный производственный капитал, хотя поддерживают их демократические слои: наемные работники и мелкие предприниматели.

Левые после спада экономического рабочего движения ослаблены. Не помогает даже практика мумификации (термин Антонио Грамши), применяемая коммунистами разных оттенков. Общество не то, что в 1950-1960‑е гг., и потому максимум сопротивления, что мы видели – это «желтые жилеты» Франции. Эмоционально, радикально, неустойчиво, слабо теоретически и организационно.

Поэтому, там где на Западе пойдет сдвиг от неолиберализма, он, конечно, пойдет под влиянием «низов» – демократически. Но формат его будет консервативным, и будет описываться многими как правый поворот, хотя это и неверно.

Демократическое развитие на Востоке и Западе

В России и Китае можно наблюдать иную модель отхода от неолиберализма. Она по-своему демократична, и может задать тон для других стран. Суть в том, что высшая бюрократия является проводником социально-патриотических перемен, отражая желание общества и находясь с ним в неформальном соглашении. В России не видно отказа от процедурной стороны демократии, но от неолиберальной политики отказ начался, а за ним последует и отказ от идеологии и культуры неолиберализма.

Запрос общества на перемены огромен. Следуя ему, республика будет очищаться от деструктивных моментов; на это повлияет и обстановка соперничества со старыми центрами мировой системы. В итоге доверие к институтам и общественным структурам будет постепенно возвращаться, что можно считать успехом демократического развития.

Естественно, говорить о расцвете всех свобод тут не приходится. Но подобного не случится и на Западе, так как всюду мы увидим атмосферу борьбы сил противоположного свойства. Неолиберализм не был терпимым, просто его «демократия» основывалась на манипуляциях: он эксплуатировал слабости общества.

Устранение неолиберализма уже базируется на нетерпимости к его приверженцам. Слишком много было с их стороны антисоциальных реформ, продвижения привилегий бизнеса в ущерб национальному развитию.

Но что же тогда будет с демократией? Во-первых, мы должны будем научиться реже использовать это слово, и чаще другое: «республика». В переводе с латинского языка оно означает «общее дело» или «дело народа», но формы организации этого дела не похожи на демократию античных Афин. Это сложная смесь разных форм правления, как утверждал Полибий, а мы скажем – разных форм организации власти и ее формирования. Главное, чтобы здесь надстройка находилась в единстве с основанием, и вот выстраивание таких систем и будет движением к более демократическому (а кто сказал «к более терпимому»?) обществу. Это и есть то, что заменит либеральную демократию манипуляций и процедур. А роль общества всюду будет возрастать.

Василий Колташов, руководитель Центра политэкономических исследований Института нового общества