«Белорусское нациестроительство не вписывается в восточноевропейский этнонационализм»

«Евразия.Эксперт» публикует продолжение интервью с заведующим отделом новейшей истории Беларуси Института истории НАН Беларуси, кандидатом исторических наук, доцентом Сергеем Третьяком. Историк объясняет, почему немцы не поддержали независимость БНР, хотя до этого признали Литовское Королевство, рассказывает об уникальности белорусского нациестроительства и о роли наследия БССР в современной Беларуси.

- Иногда можно услышать мнение, что белорусское движение поддерживалось спецслужбами Германской Империи. Насколько это утверждение обосновано?

- Это очевидный бред. Будь это так, оккупированные в кампанию 1915 г. этнические белорусские земли не были бы в 1918 г. включены оккупантами в состав марионеточного Литовского Королевства. Будь это так, судьба Белорусской Народной Республики в 1918 г. сложилась бы совсем иначе, нежели в исторической действительности.

Факт остается фактом: германское военное командование и германское правительство к моменту оккупации Виленской и Гродненской губерний видели на этих территориях русских, поляков, литовцев, их политические и национально-культурные организации и центры, но не видели белорусов.

Отсюда и основные направления оккупационной политики: подавление и зачистка русской культуры, заигрывание с поляками («Вильно – перл Короны Польской», по словам Вильгельма II) и одновременное создание Литовского Королевства со столицей в Вильно и при опоре на литовские политические круги.

Открытие наличия в крае белорусов и белорусского национального политического и культурного движения было для Германии неприятным сюрпризом, с которым до самого краха Германской Империи в ноябре 1918 г. политики во фраках и мундирах не знали, что делать.

- Почему немцы удовлетворили претензии литовцев на создание своей государственности, но не захотели даже разговаривать с Радой БНР на этот счет?

- Германское политическое и военное руководство знало литовских политиков в лицо и контактировало с ними еще до 1914 г. Оно прекрасно понимало, на что литовские политические круги способны, а на что нет. Обширное (с включением Ковенщины, Виленщины, Сувалкии и большей части Гродненской губернии) Литовское Королевство со столицей в Вильно, связанное с Германией узами династической унии, политического, военного и хозяйственного союза, должно было в послевоенном мире послужить буфером между Германией и Россией. А заодно умерить внешнеполитические притязания Польского Королевства, уходившие в сферу влияния «лоскутной» Австро-Венгерской монархии.

Тот факт, что этнические литовцы – титульный и формально господствующий этнос – составляли бы менее половины населения Литовского Королевства, делал бы это изначально подверженное межэтническим конфликтам и антагонизмам государственное образование крайне зависимым от германской поддержки. Именно поэтому германское правительство и оккупационная администрация дали добро на провозглашение 16 февраля 1918 г. независимости Литвы и сразу же признали эту независимость.

В случае с Белорусской Народной Республикой все было иначе. Провозглашение 25 марта 1918 г. в оккупированном германскими войсками Минске независимости БНР было для немцев абсолютной неожиданностью. Контакты с белорусскими политиками и политическим кругами Германия налаживала на протяжении 1915–1918 гг., по мере оккупации все новых белорусских территорий.

В том, насколько искренними были белорусские национальные деятели, предлагая Германии свою дружбу, у Берлина были обоснованные сомнения. Тем более, что по силе и влиятельности белорусское национальное движение в разы уступало и польским краевцам, и литовскому национализму, и еврейскому движению в городах, и местным отделениям всероссийских политических партий и организаций.

Кроме того, признание Германией независимости БНР в провозглашенных границах (все территории с этническим преобладанием белорусов) обрушило бы с такой тщательностью возводимое здание Брест-Литовской системы межгосударственных отношений на востоке Европы. Оно мигом поставило бы под вопрос не только установленную Брестским миром советско-германскую государственную границу. Под вопросом оказались бы восточные границы Литовского Королевства, Польского Королевства, а также северная граница Украинской Державы – государственных образований, которые в Берлине рассматривались как важнейшие инструменты обеспечения германского влияния на востоке Европы и «вытеснения России в Азию».

Издержки превзошли бы выгоды. Поэтому Германия увязала признание независимости БНР со своей стороны с признанием таковой независимости со стороны РСФСР. На деле это был высказанный дипломатическим языком отказ признать независимость БНР.

- Насколько белорусское нациестроительство отличается от нациестроительства польского или, скажем, прибалтийского? Как на белорусов повлиял тот факт, что они не имели своего буржуазного нациестроительства?

- Начнем с того, что национальное белорусское государство и модерная белорусская нация строились не по восточноевропейским лекалам этнического национализма с упором на язык и культуру титульного этноса. Белорусская модель нациестроительства гораздо ближе к классической западной модели строительства нации – с упором на государственность и государство. Успешный белорусский национализм – гражданский, а не этнический.

Национальное белорусское государство состоялось в советской форме. Маленькая Белорусская Советская Социалистическая Республика второго провозглашения, которая после Рижского мира 1921 г. контролировала только шесть уездов бывшей Минской губернии, в 1924–1926 гг. собрала вокруг себя практически всю Восточную Беларусь и возродила по сути ту границу, которая существовала между Великим княжеством Литовским и Россией начиная с середины XVI в и до первого раздела Речи Посполитой в 1772 г. А в 1939 г. произошло восстановление исторической справедливости. Грабительский для Беларуси Рижский мир был денонсирован – Западная Беларусь воссоединилась с Восточной и Центральной. Произошло воссоединение белорусского народа.

Советская эпоха сделала белорусов одним из трех великих народов, на котором держался Союз Советских Социалистических Республик. Так и перечисляли: русский, украинский и белорусский великие народы. На самом финале советской эпохи с начала 1980-х гг. к этой триаде упорно стремился присоединиться казахский народ, но Советскому Союзу не было отпущено столько времени.

Та Беларусь, в которой мы сегодня живем – сверхиндустриализированная, сверхурбанизированная, с образованным и культурным населением, как ее еще называют, «самая европейская из восточнославянских республик и стран постсоветского пространства» – продукт советской эпохи. Хотя редко услышишь то же про бывшие республики СССР, которые теперь стали членами Евросоюза.

Отказ от советского прошлого, провозглашение его черной дырой, делает нелегитимным сам факт существования Республики Беларусь в современном мире. Конечно, мы пошли дальше. Мы помним советское прошлое и свято к нему относимся, но переросли советское мировоззрение.

В Беларуси советская программа индустриальной модернизации дала наибольший эффект в 1960–1980-е гг., когда половина населения стала промышленными рабочими. Она коренным образом отличалась от классической западной модернизации тем, что опиралась на солидарные структуры в обществе. Капиталистическая модернизация в то же время разрушала старые добуржуазные, традиционные солидарные структуры и создавала индивидуализированную личность – человека прежде всего разумно эгоистического. Современная Беларусь в своей модернизационной политике стремится соединить элементы каждого из этих противоположных подходов.

Политика в культурной сфере страны во многом связана с той, что проводилась в советские времена. БССР в 1960–1980-х гг. была включена в общесоветской народнохозяйственный, научно-культурный комплекс, имела прямой выход за границу. На уровне повседневной культуры она переходила на русский язык и «русифицировалась». Но что касается республиканского и областного телевидения и радио, они в то время были полностью белорусскоязычными. И вообще поддержание белорусскоязычия проводилось за счет государственных дотаций.

Сегодня также проводится курс мягкой белорусизации, но в условиях рыночной экономики это дело становится более трудным. Например, издателю сейчас выгодно печатать ту книгу, которая принесет прибыль. Способна ли на это белорусская литература за редкими исключениями? Поэтому Иван Шамякин так и написал в 1990 гг.: «Ляснецца наша беларуская літаратура. Але ж добрая была...».

Беседовал Петр Петровский