«Кризис геополитики»: что мешает углублению энергетических связей Армении и Ирана

Иран готов участвовать в восстановлении районов Карабаха, которые были разрушены в ходе недавней войны, отметил первый вице-президент Ирана Эсхак Джахангири 30 ноября. По его словам, речь идет об экономических возможностях Тегерана, «особенно в области энергетики и транзита». Для Армении южный сосед долгие годы оставался стратегическим партнером, однако потенциал сотрудничества в сфере энергетики между сторонами не используется на полную. С установлением мира в регионе открылись новые возможности. О том, какие проекты могли бы развивать Ереван и Тегеран, и что мешает углублению их кооперации, читайте в статье доктора политических наук, профессора Российско-Армянского университета Ваге Давтяна.

Энергетика традиционно является ключевым направлением армяно-иранского сотрудничества, формируя необходимые условия для развития двусторонних отношений и в других сферах. Будучи многогранным и многоаспектным, армяно-иранский энергодиалог вместе с тем включает в себя комплекс проблем, часть из которых имеет геополитический, а часть – коммерческий характер. Впрочем, нередко два этих компонента переплетаются, взаимодополняя друг друга.

Потенциал газопровода Иран-Армения

Пожалуй, главным на сегодняшний день результатом армяно-иранского энергетического сотрудничества является запущенный в 2007 г. газопровод Иран-Армения (протяженность – 140 км, стоимость – $220 млн), изначально призванный диверсифицировать поставки в Армению, однако в дальнейшем ставший важным объектом критики армяно-российских отношений. Последнее было преимущественно связано с увеличением доли участия компании «АрмРосгазпром» (с 2013 г. – «Газпром Армения») в реализации проекта, а в дальнейшем – эксплуатацией газопровода.

Как известно, будучи владельцем газотранспортной системы Армении, дочернее предприятие «Газпрома» с 2015 г. также стало единоличным владельцем армянского участка этого газопровода (в сентябре 2015 г. российской компании был переда последний не принадлежавший ей ранее участок Мегри-Каджаран протяженностью 40 км). Этому предшествовали знаменитые «газовые соглашения», подписанные в декабре 2013 г., в соответствии с которыми остававшиеся в ведении государства 20% акций компании «АрмРосгазпром» были переданы «Газпрому», в результате чего компания и была переименована.

Передача акций была осуществлена с целью покрытия сформировавшегося в газотранспортной системе Армении долга в объеме порядка $300 млн, образовавшегося из-за роста цены на газ на границе и одновременного сохранения внутренних тарифов на газ в период 2011-2013 гг. Более того, в соответствии с подписанными соглашениями, определялись долгосрочные объемы поставок природного газа в Армению, а также устанавливалась методика ценообразования с привязкой к ценам, устанавливаемым в российском Оренбурге.

Важно, впрочем, подчеркнуть: хотя в политическом смысле энергетическая диверсификация Армении в результате запуска газопровода Иран-Армения так и не состоялась, так как российской «Газпром» фактически стал неотъемлемой стороной армяно-иранского энергодиалога, все же в сугубо техническом смысле газопровод продолжает играть важную роль в обеспечении энергетической безопасности Армении.

Располагая пропускной способностью в 2,3 млрд куб.м в год, газопровод в состоянии полностью и беспрепятственно выполнять функцию поставок природного газа в объемах, необходимых для внутреннего потребления (отметим, что в последние годы примерно столько же – порядка 2,2 млрд куб.м – составляет потребление газа в Армении).

Сегодня газопровод функционирует на бартерной основе «газ в обмен на электроэнергию» (за каждый импортированный кубометр газа Армения поставляет Ирану 3,2 кВт.ч электроэнергии). Важно, однако, подчеркнуть, что трубопровод никогда не использовался на полную мощность: поставки по нему в лучшем случае доходят до 450-500 млн куб.м.

Обращаясь к причинам этой тенденции, заметим, что основная доля потребляемого в Армении природного газа (1,8 млрд куб.м) поставляется из России – по так называемому Северному газопроводу (Моздок-Тбилиси). При этом имеются также некоторые коммерческие причины. Так, с момента запуска газопровода по настоящее время иранской стороной так и не была предложена цена, которая могла бы конкурировать на армянском энергетическом рынке с «Газпромом» (цена на российский газ на границе составляет $165 за 1000 куб.м). Однако и это имеет объективные причины, так как Ирану в целом намного выгоднее экспортировать «голубое топливо» в соседнюю Турцию по цене, доходящей сегодня до $220‑230.

Перспективы транзита

При рассмотрении проблем и перспектив армяно-иранского энергетического сотрудничества важно затронуть также проблему транзита газа. Изначально, когда в середине – конце 1990-х гг. Ереван и Тегеран проводили переговоры по строительству трубопровода, последний рассматривался в качестве транзитного. Предполагалось, что с его запуском иранский газ будет поставляться на европейский рынок по маршруту Иран-Армения-Грузия-Черное море-Украина-Европа. Позже, с присоединением к проекту российской стороны, цель строительства была в корне пересмотрена, начав рассматриваться исключительно в локальном контексте. «Если «Газпром» не примет участия в строительстве газопровода «Иран-Армения», то неизвестно, куда пойдет этот газ», – недвусмысленно заявил в феврале 2005 г. зампредседателя правления «Газпрома» Александр Рязанов. В результате транзитная составляющая была изъята из проекта.

В 2015 г. был начат переговорный процесс между Ереваном, Тегераном и Тбилиси относительно формирования газотранспортного коридора между тремя странами. При этом, учитывая инфраструктурные особенности газопровода (весьма узкий диаметр – 711 мм), а также его географию, было понятно, что он не в состоянии выполнять транзитную функцию в рамках коридора Иран-Армения-Грузия. Исходя из этого, стороны решили обратиться к модели своповых поставок (часть объема газа, поставляемого в Армению из России, оставалась в Грузии; возникший в результате этого дефицит на армянском рынке покрывался поставками из Ирана). В рамках принятой модели была осуществлена разовая поставка, однако весьма незначительная – около 24 млн куб.м.

Начинание, по сути, провалилось, что объясняется преимущественно официальной позицией Тбилиси, заявившего о том, что поставляемый в Грузию азербайджанский газ полностью удовлетворяет внутренний спрос, и таким образом, искать альтернативу азербайджанской государственной компании SOCAR бессмысленно.

Последняя, к слову, является не только основным поставщиком газа в Грузию, но также проводит последовательную политику, направленную на приобретение грузинских газотранспортных инфраструктур: только в 2019 г. компания приобрела 94 газопровода в Грузии (стоимость сделки – $8,3 млн). Порядка 600 км газопровода были приобретены компанией также в 2018 г. Словом, SOCAR сегодня является ключевым игроком на рынке, что не могло не отразиться на выстраивании внешней энергетической стратегии Тбилиси. Вместе с тем, проблема заключается также в нежелании Грузии как сателлита США на Южном Кавказе, и вместе с тем, как страны, находящейся под прямым влиянием Турции, закупать газ у подсанкционного Ирана.

Роль электроэнергетики

Важным направлением армяно-иранского энергетического сотрудничества является электроэнергетика. Иран продолжает оставаться ключевым импортером генерируемой в Армении электроэнергии: в 2019 г. объем поставок составил 1,5 млрд кВт.ч. В этом контексте особую значимость приобретает проект строительства 3-й воздушной высоковольтной ЛЭП Иран-Армения (400 кВ). Основным подрядчиком строительства ЛЭП является иранская компания Sanir. Стоимость проекта составляет €107,9 млн (~$130,7 млн), из которых 77% предоставит Банк развития экспорта Ирана, 23% – сама компания Sanir.

ЛЭП призвана увеличить поставки в иранском направлении. Важно, однако, заметить, что проект реализуется крайне медленно: ожидалось, что его сдача в эксплуатацию должна была состояться зимой 2019 г., сегодня же власти Армении заявляют о новых сроках сдачи – 2021 г.

Хотя подобная медлительность и имеет некоторые объективнее причины (финансовый кризис, нарушение сроков из-за закрытых границ в условиях пандемии и пр.), все же в целом она не может быть оправдана, поскольку данная ЛЭП представляет собой реальную возможность прорвать энергетическую блокаду, в которой пребывает Армения.

В этом смысле стратегическая значимость проекта заключается в том, что он является важным участком международного электроэнергетического коридора «Север-Юг» (Иран-Армения-Грузия-Россия), имеющего большие перспективы для энергоизбыточной Армении ввиду наращивания экспорта электроэнергии.

Замороженная ГЭС

В армяно-иранской энергетической повестке имеются также ряд проектов (НПЗ, нефтепродуктопровод и прочие) замороженного характера, что в основном обусловлено геополитическими реалиями – международными санкциями и, как следствие, ограничением финансовых возможностей Ирана, ровно как и антиармянским лобби, реализуемом Азербайджаном и пр. Среди этих проектов следует особо подчеркнуть пограничную Мегринскую ГЭС, по сути, вытесненную в последние годы с армяно-иранской экономической повестки. Однако она располагает большим геоэкономическим потенциалом.

Мегринская ГЭС на реке Аракс была призвана обеспечить энергоснабжение северных провинций Ирана, традиционно страдающих от дефицита электроэнергии. Расчетная мощность ГЭС составляет 130 МВт. Реализация проекта оценивалась в $323 млн, которые в виде кредита должна была предоставить иранская инвестиционная компания. Ожидалось, что за предоставленный кредит в течение 15 лет Армения будет расплачиваться электроэнергией, вырабатываемой на самой станции, а затем объект переходил в собственность Армении.

Сегодня в целом можно констатировать заморозку данного проекта, либо, как минимум, его полное переосмысление: наряду с договоренностью о поставках вырабатываемой на Мегринской ГЭС электроэнергии в Иран по цене 4,5-6,5 центов за кВт.ч армянская сторона заявляет о поисках инвесторов для реализации проекта, что, с учетом антииранских санкций и сложных геополитических процессов в регионе представляется не только сложной, но и непосильной для нынешней армянской власти задачей.

***

Таким образом, армяно-иранское энергетическое сотрудничество, хоть и включает в себя разные проекты и претендует на динамичное развитие, в целом сталкивается с различными препятствиями, имеющими преимущественно политический, и нередко – геополитический характер. Очевидно, что крупные инфраструктурные проекты – это, как правило, следствие политических договоренностей, невозможных без двустороннего доверия. Наблюдаемая в последние годы скудость армяно-иранской межгосударственной повестки, отсутствие динамичного политического и дипломатического диалога находят свое отражение на проектах инфраструктурного характера, несмотря на то, что армяно-иранские отношения продолжают рассматриваться в качестве стратегических.

Ваге Давтян, доктор политических наук, профессор Российско-Армянского университета