Протесты в Беларуси: оппозиция нанесет ответный удар

Крупнейшая с 2010 г. волна протестов в Беларуси началась 17 февраля с выступлений против декрета №3 «О предупреждении социального иждивенчества». «Цепная реакция» привела к задержаниям участников незаконных акций 25-26 марта. Каковы дальнейшие перспективы протестного движения в Беларуси, и что может противопоставить ему власть?

Низовая инициатива в действии

Воплощение декрета №3 в жизнь оказалось настолько непопулярным, что объединило достаточное количество недовольных, но не в революционном порыве, а в предметной критике конкретного решения власти. Звучит парадоксально, но речь здесь идет о консенсусе, а не о противостоянии, хотя консенсус сформировался на волне социального протеста. Также декрет стал каналом выхода накопившегося недовольства, вызванного нерешенными экономическими проблемами и ухудшением материального положения многих граждан. Люди не просто выплеснули недовольство, но добились уступок и приостановления действия непопулярного декрета, сумев повлиять на исполнительную власть. Иными словами, мы увидели проявление низовой инициативы, нехватка которой остро ощущается в среде провластных структур. Ранее мы уже писали о нежелательности «сверхпозитивной» повестки, выстроенной официальными белорусскими СМИ в 2016 г., которая порождает завышенные ожидания у общественности.

От консенсуса к конфронтации

В Беларуси существуют силы, которые полагают, что нынешний кризис системный, и выход из него может обеспечить только радикальная смена власти и элит. Они умело подогревают народное недовольство. Президент Беларуси Александр Лукашенко называет их «пятой колонной». Особенную угрозу для «пятой колонны» представляют формы низовой активности, исходящие из необходимости поддержания диалога с властью. Подчеркнем, диалог – это более эффективное средство влияния, чем конфронтация. Но он исходит из признания легитимности власти, а белорусская «пятая колонна» настаивает на обратном. Поэтому социальный протест населения она трансформирует в политический, пытаясь направить стихийную народную энергию в русло революционной борьбы.

На излете выступлений против декрета органы правопорядка произвели ряд задержаний. В общей сложности свыше 200 чел. «наказали штрафом или административным арестом».

Показателен сюжет о лидере «Молодого фронта» Дмитрии Дашкевиче, которого задержали 10 марта 2017 г. и дали трое суток административного ареста за мелкое хулиганство и нарушение порядка организации или проведения массовых мероприятий. В оппозиционных СМИ дело представили так, будто активиста наказали за то, что во время акции в Куропатах он забрался на трактор с бело-красно-белым флагом (символом белоруской оппозиции), пострадав тем самым за политические убеждения. Но если внимательно посмотреть на действия Д. Дашкевича в Куропатах, то видно, что речь идет об элементарном хулиганстве. То же самое касается выходки другого активиста Сергея Пальчевского, приковавшего себя наручниками к грузовику и воспрепятствовавшего работе.

Такое поведение, если оно остается безнаказанным, транслирует в массы идею пренебрежения законом. Противоречие заключается в том, что ориентирующимися на Запад СМИ поведение Д. Дашкевича приветствуются, хотя на Западе уважение к закону является константой гражданского общества.

Когда дело касается общественного порядка, то силовые структуры по всему миру действуют крайне жестко. Давайте вспомним акцию протеста в Англии в августе 2011 г. Всего было задержано около 3 тыс. чел. 20-летний Джордан Блэкшоу и 22-летний Перри Сатклифф-Кинан получили по четыре года тюрьмы за организацию беспорядков через социальные сети. Самому молодому осужденному было 11 лет, и он получил полтора года за то, что украл из разграбленного кем-то магазина корзину для мусора. Всерьез обсуждался вопрос о выселении из социального жилья семей участников беспорядков (даже если кто-то из членов семьи в беспорядках не участвовал) и лишении их социальной поддержки государства[1].

Вторая волна задержаний в Беларуси проводилась 20-23 марта 2017 г. Всего было задержано 26 чел. Целью являлось выявление возможного экстремистского подполья. 26 марта СМИ сообщили о задержании еще пятерых человек, у которых произвели обыски. Многие активисты были связаны с милитаристскими структурами, а  во время обысков у них обнаружили холодное, пневматическое и учебное оружие, каски, дубинки, наручники, бронежилеты, противогазы, символику радикальных организаций и т.д.

Органы правопорядка нашли и более опасные вещи. В машине лидера расформированной организации «Белый легион» Мирослава Лозовского оперативники обнаружили боевое оружие: автомат с двумя магазинами и патронами к нему. А в автомобиле, припаркованном в районе Академии наук другим активистом Сергеем Кунцевичем, приближенным к радикалу Николаю Статкевичу, правоохранители нашли две картонные коробки, в которых находилось сорок бутылок с «коктейлем Молотова».

С момента первых задержаний в Беларуси стала стираться социальная проблематика протеста: он был переведен оппозицией в далекую для народа, но привычную для радикальных элементов плоскость «нарушения прав человека».

Задержанные нарушители общественного порядка в западных СМИ позиционировались как люди, которые не представляли угрозу для общества, а ратовали за свободу слова. Именно так был подан материал в известной газете Guardian, в которой упор был сделан на задержании неаккредитованных журналистов польского государственного телеканала «Белсат». Упомянули и о задержании лиц, подозреваемых в экстремизме – Мирослава Лозовского и Алеся Евдахо (первый является помощником директора издательства «Кнiгазбор», а второй – торговец книгами). Кроме них был задержан (в ночь с 24 на 25 марта) еще один одиозный деятель из группы интеллектуального труда – белорусский поэт из радикального оппозиционного Белорусского национального конгресса Владимир Некляев.

Внимание правоохранителей к интеллектуалам не случайно, так как деятельность интеллектуалов, журналистов и писателей, особенно радикального, а порой и экстремистского толка, – оружие не менее опасное, чем автоматы и пистолеты. Они являются такими же бойцами на фронте информационной борьбы, как и солдаты на полях сражений. Ведь слово можно использовать по-разному, в том числе сеять словами вражду и ненависть, призывать к насилию и этническим чисткам, давить на болевые точки истории с целью разжигания межнациональной розни. Поэтому надо четко отделять свободу слова, которая предполагает ответственность за сказанное и объективную подачу материала, от вседозволенности и произвола.

День «своеволия»

Организаторы «Дня воли» в Минске планировали собрать народ возле Академии наук, провести шествие по проспекту Независимости и завершить его митингом либо в парке Янки Купалы, либо на площади Независимости.

Безусловно, точки эти были выбраны специально, чтобы провести акцию в центре города. Однако Мингорисполком разрешил собраться в традиционном для белорусской радикальной оппозиции месте – Парке дружбы народов. При этом, в сложившейся криминогенной обстановке в Мингорисполкоме тянули с ответом до последнего, сообщив решение вечером 24 марта.

Конечно, участники акции могли провести ее в указанном месте и избежать конфликта. Вероятно, такая возможность их не устраивала, так как они предпочли попытаться навязать свою волю власти. Естественно, они знали, что подобные действия незаконны и использование силы было ожидаемо. И действительно, несанкционированная акция 25-26 марта была пресечена. За участие в ней было задержано более 700 чел. 25 марта и около 40 чел. 26 марта. Большинство были отпущены без составления протоколов.

В силу того, что протестующие не были локализованы в одном месте, подсчитать их точное количество не представляется возможным. Поэтому дается весьма осторожная и обтекаемая оценка в несколько тысяч человек. В частности, говорится о том, что 2,5 тыс. находились на «участке проспекта Независимости между площадью Якуба Коласа и Академией наук».

Если учесть то, что в толпе было много журналистов, силовиков в штатском и случайных прохожих, можно констатировать, что людей для двухмиллионного Минска было немного, и большинство населения предпочло не связываться с незаконным мероприятием, чреватым задержанием милицией. Аналогичные акции прошли в Гродно, Бресте, Гомеле и Витебске, но они были малочисленными. Таких эксцессов как в Минске там не было, а с митингующими даже вели диалог представители местных властей.

Таким образом, белорусский протест имеет свою специфику. В первую очередь, это слабая низовая активность в провластной среде и сильная, – в оппозиционной. Во-вторых, это мощный административный ресурс власти и отсутствие влиятельных сил у радикальной оппозиции, которые могли бы лоббировать ее интересы перед исполнительной властью.

В-третьих, это жесткая конфронтация между радикальными оппозиционными и государственными СМИ. В отсутствие низовой активности со стороны провластных структур логика протеста будет определяться тем, что организация протестного движения окажется под контролем оппозиции, действующей по более гибким схемам, чем государство.

В условиях малочисленности радикальных оппозиционных сил государство может позволить себе такую роскошь. Однако чем выше будет накал политической борьбы, тем острее станет вопрос о формировании того идеологического актива, который смог бы действовать снизу и опираться не только на административный ресурс, но и на современные формы политического, идеологического и информационного воздействия на массы.

Валентин Стариченок, кандидат исторических наук, доцент БГПУ (Минск)

[1] Фитуни, Л.Л. Ближний Восток: технологии управления протестным потенциалом / Л.Л. Фитуни // Азия и Африка сегодня. – 2011. – № 12. – С.12.