Конец углеводородной эпохи? Будущее энергосоюза России и Китая

31 октября завершился саммит G20, участники которого подтвердили приверженность целям Парижского соглашения по ограничению глобального потепления. Обеспечивающий наибольшие выбросы Китай заявил о намерении выполнить обязательства по достижению углеродной нейтральности к 2060 г., что означает снижение потребления ископаемого топлива. Между тем, более 60% экспорта России в Китай занимают нефть и газ. Как «зеленые» устремления Пекина вяжутся с развитием сотрудничества сторон в нефтегазовой отрасли, и что ждет российско-китайские энергетические отношения в будущем, проанализировал эксперт Центра изучения перспектив интеграции Владимир Нежданов.

Российско-китайское сотрудничество в нефтегазовой сфере часто привлекает внимание не только крупными проектами, но и заявлениями о фактическом энергетическом союзе двух стран. Несмотря на пандемию коронавируса, Россия и КНР не остановили сотрудничество в рамках крупных энергетических проектов, однако коронакризис сказался на объемах добычи российской нефти и газа, сокращение которых составило 8,7% и 6,2% соответственно. Кроме того, опасения на рынке углеводородов вызывает «зеленая» повестка КНР, направленная на достижение Пекином углеродной нейтральности к 2060 г.

Китайский газовый рынок: ниши для России

Согласно прогнозам «S&P Global», в 2021 г. спрос на природный газ в КНР установит новый рекорд в связи с ускоренным выходом Пекина из коронакризиса, а также продолжением политики по улучшению состояния окружающей среды.

Китай добился прогресса в создании газораспределительной сети для снабжения жителей крупных городских центров. В частности, число горожан, имеющих доступ к природному газу, достигло почти 370 млн человек в 2018 г. по сравнению с 83 млн в 2006 г., что делает Китай одним из наиболее перспективных рынков природного газа в мире.

Прогнозируется, что спрос на природный газ в Китае в 2021 г. превысит 360 млрд кубометров, (в 2020 г. спрос составлял 332 млрд кубометров, а в 2019 г. – 313 млрд кубометров). К 2025 г. спрос на природный газ в КНР должен составить рекордные 430 млрд кубометров. Ожидается, что внутренняя добыча газа в Китае в 2021 г. достигнет 200 млрд кубометров, при этом импорт природного газа в КНР в 2021 г. увеличится на 18% и достигнет 163 млрд кубометров, а ожидаемый импорт газа по газопроводу «Сила Сибири» вырастет сразу на 32%.

С декабря 2019 г. по август 2021 г. по газопроводу «Сила Сибири» в КНР было доставлено в общей сложности 10 млрд кубометров российского природного газа. Однако несмотря на увеличение российских поставок газа в КНР, доля России на китайском газовом рынке не превышает 8%.

Вместе с тем важно учитывать особенности делового сотрудничества сторон. В 2013 г. Китайская национальная нефтегазовая корпорация (CNPC) приобрела долю в 20% в проекте «Ямал СПГ» компании «Новатэк». Позже долю в 9,9% приобрел «Фонд Шелкового пути». В 2019 г. «Новатэк» принял решение по реализации проекта «Арктик СПГ-2», что привлекло в проект в качестве инвесторов Китайскую национальную нефтегазовую корпорацию (CNPC) и Китайскую национальную шельфовую нефтяную корпорацию (CNOOC).

Интерес к проектам компании «Новатэк» демонстрирует, что Пекин, инвестируя в газовую отрасль, предпочитает иметь дело с частными компаниями.

Инвесторов из КНР также привлекает участие в проектах европейских компаний, что демонстрирует международное одобрение и безопасность от санкционного давления.

Вместе с тем проект газопровода «Сила Сибири», реализуемый ПАО «Газпром» и Китайской национальной нефтегазовой корпорацией (CNPC), преследует государственные интересы. Этот проект сложно оценить с коммерческой точки зрения, поскольку до сих пор неизвестны все детали договоренностей сторон. Однако его реализация открывает возможность для ПАО «Газпром» начать разработку Чаяндинского и Ковыктинского месторождений, а также позволяет России развивать инфраструктуру Восточной Сибири и Дальнего Востока. Что касается КНР, газопровод «Сила Сибири» позволяет форсировать газификацию севера страны, а также обеспечивать улучшенную энергетическую безопасность.

Нефтяной рынок: опасения и диверсификация

Несмотря на коронакризис, по итогам 2020 г. Россия осталась третьим по величине производителем нефти в мире, хотя ее экспорт снизился на 11%. При этом с 2013 г. Китай выступает мировым лидером по объемам закупаемой нефти. Общий импорт нефти в КНР в 2020 г., несмотря на коронакризис, вырос на 7,3%, до рекордных 542,4 млн тонн, или 10,9 млн барр. в сутки. Хотя согласно Договору России и КНР «О добрососедстве, дружбе и сотрудничестве» от 2001 г., стороны развивают энергетическое сотрудничество, эта сфера долгое время пробуксовывала по политическим причинам.

В Пекине уверены, что помимо экономических рисков при развитии энергетического сотрудничества с Россией следует учитывать и риски политические. Так, в 2002 г. китайская компания «PetroChina» не смогла войти в капитал компании «Славнефть» из-за запрета, наложенного Государственной Думой. Позже, в 2016 г., «Роснефть», выставляя на продажу долю в Ванкорском месторождении, сделала первое предложение китайским компаниям, однако, по итогу, доля в месторождении досталась инвесторам из Индии.

Кроме того, на нефтяном рынке Пекин, несмотря на «энергетический альянс» с Москвой, продолжает укреплять отношения с конкурентами России. Так, в 2020 г. Эр-Рияд поставил Пекину на 1,4 млн тонн нефти больше, чем Москва, а на третье место по этому показателю поднялся Багдад.

Поставки из Саудовской Аравии в КНР в 2020 г. выросли на 1,9% по сравнению с 2019 г., до 84,9 млн тонн, или около 1,7 млн барр. в сутки. Россия за 2020 г. отправила в КНР 83,6 млн тонн, или 1,7 млн барр. в сутки, что на 7,6% больше, чем в 2019 г. За 2020 г. экспорт нефти из Ирака в Китай вырос на 16,1%, до 60,1 млн тонн. Вырос и экспорт нефти из Бразилии в Китай в 2020 г. – на 5,1%, до 42,2 млн тонн. Наконец, импорт нефти из США в Китай в 2020 г. утроился по сравнению с показателями 2019 г., что продиктовано исполнением первой фазы торгового соглашения между Пекином и Вашингтоном.

Диверсификация источников импорта нефти со стороны КНР позволяет ей при желании быть привередливым покупателем и диктовать свои условия.

В частности, неожиданным событием стало сокращение экспорта российской нефти в Китай в первом квартале 2021 г. на 13,1% или 2,3 млн тонн. Ключевой причиной сокращения поставок нефти стал рост конкуренции на китайском нефтяном рынке. Помимо увеличения числа экспортеров, включая США, в борьбу включился Иран. Согласно оценкам экспертов, поставки иранской нефти в КНР в марте 2021 г. составили порядка 850 тыс. барр. в сутки. Специфика энергетического сотрудничества Пекина и Тегерана заключается в скрытом характере и отсутствии официальных данных как по текущим объемам поставок нефти, так и по планам сторон, что делает рынок непредсказуемым.

При этом уже в июне 2021 г. поставки российской нефти в КНР увеличились сразу на 22,2% до 6,7 млн тонн, тогда как июль 2021 г. ознаменовался выравниванием рынка, что привело к незначительному сокращению поставок российской нефти.

Наконец, в марте 2018 г. на Шанхайской международной энергетической бирже началась торговля нефтяными фьючерсами в юанях. КНР готова конкурировать с основными ориентирами нефтяного рынка – контрактами на нефть Brent и WTI, а также стремится к тому, чтобы инвесторы получили доступ к сырьевому рынку Китая. В итоге, уже к марту 2019 г. объем торгов нефтяными фьючерсами на Шанхайской бирже можно было сопоставить с фьючерсами на североморскую нефть Brent, а к 2020 г. интерес к нефтяным фьючерсным контрактам на Шанхайской бирже вырос еще примерно вдвое. Тем не менее торговля китайскими нефтяными фьючерсами остается локально-ориентированной.

Таким образом, сотрудничество России и КНР в нефтяной сфере совмещает в себе элементы политического недоверия и поиск прагматичного сотрудничества с обеих сторон. Следует учитывать, что в краткосрочной перспективе российские поставщики нефти в КНР столкнутся с ростом конкуренции, что потребует от Москвы формирования альтернативных возможностей для укрепления на нефтяных рынках стран Азии.

Излет углеводородной эпохи?

Политика по улучшению состояния окружающей среды в последнее время получила одно из ключевых мест в партийно-государственной идеологии КПК-КНР и включена в базовые положения «социализма с китайской спецификой для новой эры».

Китай ставит перед собой амбициозную цель – достижение углеродной нейтральности к 2060 г. В этой связи Пекин переходит на более экологичные виды топлива и становится крупнейшим в мире производителем ветряной и солнечной энергии, делает ставку на развитие атомной энергетики.

Стремление Китая развивать альтернативную энергетику связано с осознанием китайской политической элитой серьезной зависимости государства от импорта нефти и газа и связанной с этим стратегической уязвимости. По состоянию на 2020 г. зависимость Китая от экспорта углеводородов достигла 70%, причем порядка 82% импортируемых энергоресурсов доставляются в КНР через Малаккский пролив, что не позволяет Пекину добиться энергетической безопасности, в особенности в период эскалации противоречий с Вашингтоном.

Россия, в свою очередь, предпринимает попытку задержать «углеводородную эру» как можно дольше, поскольку, несмотря на диверсификацию внешней торговли, нефтегазовый сектор продолжает играть ключевую роль в российской экономике. В этой связи можно говорить о пересечении интересов России и КНР в нефтегазовой сфере.

«Постковидный синдром» мировой экономики позволит Москве и Пекину в полной мере реализовать существующие проекты, а также, вероятно, добиться увеличения товарооборота до $200 млрд в ближайшие три года за счет наращивания поставок энергоносителей из России. Вместе с тем рост китайско-американских противоречий подталкивает КНР к укреплению энергетической безопасности, что возможно обеспечить за счет развития инфраструктуры нефтяных и газовых трубопроводов и укрепления взаимоотношений с Россией.

Однако политика КНР по достижению углеродной нейтральности в ближайшие 40 лет будет вести к постепенному сокращению нефтегазового сотрудничества сторон из-за перехода Пекина на альтернативную энергетику и развития сети атомных электростанций.

По итогам I полугодия 2021 г. минеральные продукты составили 68,9% от всего объема экспорта России в Китай (в I полугодии 2020 г. – 68,7%). При этом наибольший прирост экспорта России в КНР в I полугодии 2021 г. приходится на минеральное топливо, нефть и продукты их перегонки.

Интересно, что, исходя из торговой статистики, сотрудничество в сфере атомной энергетики сегодня связано прежде всего с укреплением технологических позиций Китая. Так, по итогам I квартала 2021 г. наибольший прирост импорта России из Китая пришелся на товарную группу «реакторы ядерные, котлы, оборудование и механические устройства; их части». Как следствие, развитие сети АЭС в Китае в перспективе будет связано не с укреплением зависимости от России, а с формированием собственных конкурентных технологий, поставляемых на мировой рынок.

Как следствие, на повестку встанет вопрос о сохранении темпов торгово-экономического сотрудничества Москвы и Пекина в условиях сокращения поставок углеводородов.

Владимир Нежданов, магистр международных отношений, эксперт Центра изучения перспектив интеграции