Китай устал от «Пояса и пути» и направил ресурсы на борьбу с пандемией – эксперт

11 ноября Центральный комитет Коммунистической партии Китая принял резолюцию о дальнейшем развитии страны. При этом роль председателя Си Цзиньпина и его идей о «социализме с китайской спецификой новой эпохи» сравнили с ролью Мао Цзэдуна и Дэна Сяопина. Знаковая для Пекина инициатива «Один пояс, один путь» при этом получила лишь поверхностное упоминание в документе. Позже состоялась онлайн-встреча китайского лидера с президентом США Джо Байденом, по итогам которой стороны подчеркнули ее дружественный характер, хотя и обменялись взаимными претензиями. Означает ли это перемены во внешнеполитической стратегии Китая, проанализировал политолог, директор Центра китайских исследований China Center (Казахстан) Адиль Каукенов.

– Адиль, исходя из того, что в резолюции 6-го пленума партия дает Си Цзиньпину право чуть ли не пожизненного правления Китаем, следует ли странам-партнерам ожидать изменения внешнеполитического курса Китая в будущем?

– Нет, потому что председательствует Си Цзиньпин достаточно продолжительное время. Чтобы избежать каких-то кривотолков, нужно правильно понимать решения, принятые на пленуме ЦК. Китай давно к этому шел. К моменту прихода Си к власти Китай столкнулся с рядом системных проблем – и в экономике, и в разности регионов, определенной их раздробленности. Одни провинции супербогаты, другие – супербедны. Слишком много нюансов. Причем, это не просто локальные проблемы, а именно серьезные, поражающие всю систему государственного функционирования. Поэтому председатель Си Цзиньпин и его 5-е поколение лидеров и решили, что председателю необходим более длинный срок для того, чтобы устранить все дисбалансы.

В китайском законодательстве нет жестких ограничений, сколько должен править лидер, потому что основатель КНР Мао Цзэдун правил практически до самой кончины. Пришедший ему на смену Дэн Сяопин заложил своего рода традицию двух сроков, но юридически она не оформлена. Он не переписывал Конституцию, просто так стало принято. Но потом партия пришла к мнению, что слишком частая смена не дает возможности лидеру жестко взяться за реформы и обеспечить новый экономический облик Китая, выйти на какие-то новые уровни. Поэтому команда Си заложила для себя больше сроков. Кроме того, Китай столкнулся с небывалым внешнеполитическим давлением.

Сейчас республика находится не в самом благоприятном международном положении для того, чтобы менять команду. Поэтому на съезде закрепили достижения лидера Си и его идей.

Его вклад действительно позволил Китаю измениться и сделать рывок, сравнимый с теми, что обеспечили стране и сам основатель КНР, и архитектор открытого Китая 1980-2000‑х гг. Сейчас «новый Китай» Си Цзиньпина – это Китай высоких технологий, богатый Китай. Все это команде предстоит реализовать в условиях международной нестабильности и перехода страны на новые экономические рельсы. Принцип экспансивного развития, заложенный в 80-е годы прошлого столетия, себя исчерпал. Сейчас существует глобальная климатическая повестка. Будут снижаться выбросы, поэтому нужно высокотехнологичное производство. В принципе, у Китая все для этого есть. Но как к этому перейти безболезненно? Не факт, что это возможно. Поэтому руководство Китая и говорит о том, что республика вошла в новую эру, и она сравнима с эрой Мао и Дэна.

– Вероятно, строительство «нового Китая» Си Цзиньпином напрямую связано и с риторикой на прошедших 16 ноября переговорах с президентом США Джо Байденом? Вы как считаете, встреча двух лидеров прошла удачно?

– Вся логика переговоров заключалась в развитии американо-китайских отношений. И самым главным тезисом стало высказывание Байдена о том, что стороны не хотят перерастания конкуренции в конфронтацию. Лидеры подтвердили, что они конкурируют, не хотят войны. А это, не будем забывать, две ядерные державы.

До переговоров с китайским коллегой Байден говорил и о том, что США не хотят «холодной войны 2.0», и что есть известные направления сотрудничества, по которым страны могут работать. Переговоры 16 ноября прошли успешно. Стороны пришли к согласию, что у них есть возможности для совместной работы.

– Вместе с тем, снова была затронута болезненная для Китая тема независимости Тайваня…

– Понятно, что мировые СМИ, освещая саммит, как обычно, выделили прежде всего самую горячую точку для Китая – Тайвань. Но есть соглашение 1979 г. между США и Китаем, где черным по белому прописано, что США признают Тайвань частью Китая. Другой вопрос, что по этому же соглашению Пекин обязуется его не атаковать, а присоединение будет идти мирно. То есть, о том, что США будут защищать Тайвань, было известно до подписания соглашения 1979 г. Потом идея поменялась. Теперь говорится о том, что американцы признают Тайвань частью Китая и не готовы к военным действиям. Но если будет объединение, оно должно идти в рамках согласия. Это тонкая грань.

В китайской политике действует очень простой и понятный постулат: его партнеры не признают двух Китаев. Как только какая-то страна признает, что Тайвань – независимое государство, все, с этой страной Китай больше дел не имеет.

– Может ли Тайвань стать спусковым крючком, который поссорит США с Китаем?

– Поссорить США с Китаем могут их внутренние противоречия. Это конкуренция за то, кто будет ведущей державой в мире.

– Байден сказал, что США волнует несправедливая торговля и экономическая практика КНР.

– Это то же самое, о чем говорил и Дональд Трамп, потому что по многим прогнозам где-то к 2030‑м гг. при текущей тенденции Китай обгонит США. Он уже обходит США по ряду технологических направлений, но по ряду других направлений пока отстает. Поэтому есть вероятность, которая волнует многих американцев, что Китай обгонит США и потеснит, таким образом, ведущую державу с пьедестала. И вокруг этого строится борьба, идет поиск болевых точек Китая. Одна из них – Тайвань, соответственно, на нее и идет давление.

– Еще американцев волнуют права человека в Китае…

– На самом деле, таких вопросов много. США в основном упрекают Китай в том, что он ведет торговлю нечестно. Но не он установил правила этой торговли. Китай, когда все это устанавливалось, был достаточно бедным государством и использовал те правила игры, которые для него установил Запад. Он играет по этим правилам, и сегодня выигрывает по ним, поэтому сейчас решили, что так не пойдет, и правила нужно переиграть. А Тайвань здесь – просто болевая точка для Китая. Такой же болевой точкой являются Крым и Карабах, то есть, любая территория со спорным статусом.

Тайвань от США находится в тысячах километров. Когда США не волновал подъем Китая, проблемы Тайваня так остро именно между Пекином и Вашингтоном не стояли. Всегда можно было договориться. Но если стороны доиграются, дразня друг друга, ситуация [вокруг острова] вполне может стать спусковым крючком.

Допустим, военные учения. В какой-то момент, конечно, если два флота пройдут рядом друг с другом, и у кого-то не выдержат нервы, может начаться непредсказуемое. Такой сценарий, к сожалению, вполне реален. Собственно, именно поэтому Байден и Си постоянно подчеркивали, что не хотят войны. Это еще и сигнал собственным военным, что очень важно не заиграться.

И Китай, и США – это две ядерные державы, обладающие полной инфраструктурой ядерных боеголовок и средств доставки. И если будет война, она не будет на победу. Она будет на полное взаимное уничтожение, причем не только этих двух стран. Военный конфликт между США и Китаем чреват тем, что уничтожено будет все население Земли. Я уверен, что политики с обеих сторон достаточно трезвомыслящие. Тому же Трампу, который хотел позлить Пекин и предлагал пригласить делегацию из Тайваня в гости, объяснили, что есть определенные правила, нарушение которых превратит ситуацию в резко непредсказуемую.

Сегодня Китай является одним из главных экономических партнеров США и Европы. Мощнейшая торговля идет в обе стороны. Да, есть размежевание в силу того, что США не устраивает рост их геополитического конкурента за счет этой торговли.

– На этом фоне очень странным выглядит тот факт, что в резолюции, принятой 11 ноября на 6-м пленуме ЦК Компартии Китая, лишь мельком упоминается прорывной проект, инициированный Пекином, – «Один пояс, один путь». Как это понимать?

– Это связано с тем, что у Китая от него есть определенная усталость. Это не означает, что проект исчезнет или что не будут приниматься какие-то шаги. Дело в том, что китайская политика – очень преемственная. Если что-то начато, оно должно делаться, даже если сменился лидер. Действующие постулаты все равно останутся.

«Один пояс, один путь» для Китая – это своего рода дорожная карта того, что он предлагает миру, и на сегодняшний день какой-то альтернативы ему нет. С другой стороны, два года идет мировая пандемия, многие международные связи нарушены. Поэтому насколько уместно говорить о «Поясе и пути», если сейчас вопрос стоит о том, чтобы вернуться вообще в допандемийный период? Китай отличается прагматизмом во внешней политике. Какой смысл делать из чего-то мантру? Как правило, все эти проекты и инициативы Китая подкрепляются серьезными финансовыми вложениями. Сейчас мир переживает пандемию, и она не кончится завтра: по всем прогнозам ситуация продлится до 2023-2025 гг., до полного снижения всех последствий.

Проблема в том, что сам Китай, успешно победивший на своей территории COVID-19, оказался в своего рода ловушке: весь мир болеет, а на его территории новых штаммов еще не было. Поэтому, даже сейчас открытие границ не представляется возможным, ведь новые штаммы вызовут вспышку, которую и без них достаточно тяжело побороли. Китай будет ждать открытия до того момента, пока не появится стопроцентно действующий инструмент для победы.

Вакцина, к сожалению, является только половинчатым решением. Вакцинация очень важна, она помогает, но это не стопроцентное решение. Соответственно, Китай сейчас не может ни открыть границы, ни увеличить мощности. Даже лидер Китая никуда не выезжает. Его встреча с президентом США Джо Байденом прошла в онлайн-формате, а не в режиме личной встречи, потому что есть опасность привезти вирус. Си личным примером показывает стратегию Китая по борьбе с пандемией. Тем самым, даже говорить о «Поясе и пути» в условиях пандемии не совсем целесообразно.

– Чего, в таком случае, от Китая ждать постсоветскому пространству? Ресурсов, учитывая такое отношение к «Одному поясу, одному пути», будет выделяться меньше? Что будет с сопряжением Шелкового пути и ЕАЭС?

– Для евразийского пространства и Казахстана в особенности очень важны были в первую очередь переговоры лидеров КНР и США, а не съезд Компартии. Благодаря ЕАЭС и реализации проекта «Один пояс, один путь» появился ряд больших транспортных маршрутов, которые связывают Китай и Европу через Казахстан. Возросли контейнерные, автомобильные и железнодорожные перевозки, появился целый логистический кластер услуг, которые стали оказывать казахстанские компании на международном рынке. Поэтому Казахстан крайне заинтересован в том, чтобы международная обстановка была как можно спокойнее и не препятствовала торговым связям.

Европа является союзником США. В этой связи обострение отношений между США и Китаем ставило очень много вопросов о том, как будут дальше развиваться эти маршруты. Ведь, например, свои порты на Каспии Казахстан развивает именно в рамках глобальных проектов.

На переговорах Си-Байден было сказано, что ни Вашингтон, ни Пекин не желают прямой конфронтации. Это означает, что конкуренция между державами будет в рамках разумного. Сигнал Байдена о том, США не желают новой холодной войны и поддерживают политику одного Китая, на какое-то время успокаивает мировые геополитические волны и дает позитивные прогнозы для бизнеса, ориентир на наращивание транспортных потоков, инвестиций в развитие инфраструктуры, в торговлю между Европой и Азией.

Для России настрой Вашингтона и Пекина на конкуренцию без конфронтации тоже крайне важен, потому что ряд маршрутов Шелкового пути проходит и через ее территорию. Как большой геополитический игрок, Россия следит за развитием американо-китайских отношений: от них сильно зависят и российско-китайские отношения. В целом все евразийское пространство, являющееся транзитным мостом из Китая в Европу, принесло большую пользу для международных перевозчиков. Транзит через территорию ЕАЭС теперь контролируется только в двух местах – на въезде и на выезде. А внутри стран Союза – нет, и это уменьшает расходы бизнеса.

Если говорить о влиянии съезда Компартии 11 ноября на развитие ЕАЭС, то можно быть уверенными, что выбранный курс председателя Си будет продолжаться еще достаточно долго. Как бы Китай упоминал или не упоминал в своих внутренних документах об инициативе «Один пояс, один путь», это важный проект, который председатель Си начал и от которого, естественно, отказываться не будет.

– Так значит, наблюдающееся затишье – временное, а после пандемии сотрудничество продолжится?

– Однозначно. Потому что есть в Китае понимание двух циркуляций: китайская экономика должна поддерживаться на внешней и внутренней торговле, на двух видах спроса. Сейчас мир находится в энергетическом кризисе, который затронул и Европу, и Китай, и Казахстан, который впервые за долгое время находится на пороге веерных отключений электричества. Вся мировая энергетическая цепочка взаимосвязана. И Китай, например, резко нарастил поставки угля. Из Казахстана, кстати, тоже. Впервые в истории казахстанский уголь через Россию на кораблях попал в дальние порты Китая. Резко Китай нарастил покупку угля и у США. То есть, все говорит о том, что никуда внешнеэкономическая и внешнеполитическая активность не денется.

Временно из-за пандемии COVID-19 она приняла достаточно необычные формы, поэтому не все вещи сейчас физически исполнимы. Например, у китайским инфраструктурным компаниям сложно куда-то ехать со своими проектами. Однако нигде КНР не говорит прекращении реализации заложенных планов. Значит, через некоторое время работы будут возобновлены.